и большое – до тесноты. И набито, как старый склад, слишком памятными вещами, для чего же оно прощает, и стучит на особый лад…
сердце, пойманное не в сеть – а в любовь, не болит в навете,
сердце, отданное навеки, сердце, розданное на всех…
Мой дом – моя крепость[12]
Обнял ветер – словно губы о губы вытер,
и сбежал любиться с другой недотрогой…
Он-то вольный. А здесь-то крепость.
Попробуй выйди,
выползи попробуй, взлети попробуй.
Седогривый папа – буйство, сраженья, кони…
Мама как валькирия – силища камнепада…
Папа любит мечи и шлемы, щиты и копья.
Мама – любит папу.
Свет небесный просачивается в окна – по доспехам прокатывается звонко, лепит на гербы забавные отпечатки, шепчет мне о странниках, море и чайках, и что стрелы – не самое страшное,
и что мне – конечно же! – можно спрашивать
о другой, волшебной стреле, пронзающей сердце…
Мама с папой сердятся.
Говорят – молчи и рот открыть не моги! Там враги, там много врагов, там весь мир враги! живо прочь со стены, попадёшь под стрелы, ну какие сказки – няня-дура не досмотрела…
Коридоры, арки, повсюду темень, сыро, как в подвале, и тень, и тени, ветераны-рыцари кланяются неотлучно.
А наискосок в окно забредает лучик.
И шепчет: ты такая милая, самая лучшая,
никакие там не болота и не решётки,
хорошо там…
Ни стрела, ни сглаз тебя не настигнет,
ни ножу не поддашься,
ни грабежу…
Мама, папа, простите.
Я не очень верю. И всё-таки ухожу.
За каменной стеной[13]
Я клянусь, по-другому не было, хоть убей.
Анфилады арок, башен лихой парад –
и стена. Я живу с тобой, за тобой, в тебе,
я всего лишь хижина, ты мой усталый град.
Здесь храбры юнцы и сдержанны их отцы –
отголосок войн совсем ещё не зачах.
И светло воздеты вверх – на врагов – зубцы.
И седое время спит на твоих плечах.
Как подогнаны камни, проложен за слоем слой
и за веком век, а сверху – последний день.
Бледно-жёлтый от солнца. Наш, настоящий. Свой.
Горьковато-пряный от летних тугих дождей.
Я лишь точка на карте. Ты прорисован весь,
ты кольцо, ты пояс, вьюн, ты сквозь тлен и пыль…
Я леплюсь внизу, мне страшен крутой отвес.
Я стелюсь, как мох, лаская твои стопы.
За тобой, по слухам, грозно змеятся рвы,
и настелены степи – в долгий и ровный ряд,
и дорога, от солнца белая, и ковыль,
и холмы, холмы – как будто морская рябь…
Я живу за стеной – за спиной – здесь ветра слабей,
здесь и грозы льнут не ко мне – к твоему плечу.
Я
