толкнувшую меня от порога к противоположной стене. Стекла окна в номере брызнули мелкими осколками на улицу и в лицо дунул теплый ветер.
Все. Все закончилось. Она ушла навсегда.
****
Директор приходил в себя, сидя в кресле в моем номере. Я рассказал ему, что случилось после его “отлучки”. Сейчас над этим можно было смеяться. И просто хотелось смеяться, настроение было великолепным, как будто сбросил с шеи тяжелый камень, который долго приходилось носить на себе.
Он угрожал мне физической расправой, если я, хоть кому-то расскажу о его обмороке. Я смеялся, и он смеялся вместе со мной. Мы забили пустой проем окна в третьем номере несколькими старыми одеялами. И отвергая предложение ехать в город с сохранением зарплаты смотрителя до начала сезона, я остался на базе. Здесь моя настоящая жизнь. А о том, что же такое жизнь и какие еще тайны хранит мироздание, мне предстояло размышлять долгими зимними вечерами…
Логово нелюдя
Крик доносился откуда-то из-под земли. Вернее из глубины тоннеля, уходящего все ниже и ниже. Леденящий душу злобный крик, перешедший в какой-то сатанинский хохот. Мы оба застыли на месте. Я почувствовал, как у меня волосы зашевелились на голове, а ноги налились свинцом. И, если бы в этот момент из темноты на меня кто-нибудь выпрыгнул, я не смог бы двинуться с места, не то, что бросится бежать.
Я обернулся и посмотрел на Тиму. В полумраке его лицо казалось застывшей маской ужаса. Он тоже смотрел на меня, широко раскрытыми глазами, не моргая. Крик звучал недолго, оборвался также резко, как и начался. Но он продолжал вибрировать у меня в ушах, пока я судорожно озирался по сторонам, пытаясь сообразить, что делать.
– Кто или что может так кричать? – дрожащим шепотом спросил Тима.
– Я не знаю.
Крик этот мы слышали уже третий раз, и с каждым разом он звучал все громче, как будто тот, кто его издавал, приближался к нам.
Мы заблудились в этих катакомбах, наверное, уже несколько часов назад. Понять сколько прошло времени в блужданиях по тоннелям очень сложно, и оно здесь может быть обманчивым. Не сговариваясь, мы бросились бежать. Тоннель, прорытый в мягкой глине, был узок, мы помещались в нем только по одному и бежали друг за другом. Низкий, не выше двух метров от пола, потолок, в форме арочного свода, время от времени опускался еще ниже и я, с моим ростом сто семьдесят пять, задевал его головой. Рукава куртки и кепка у меня были выпачканы глиной.
Вдруг споткнувшись, Тима растянулся на глиняном полу, позади меня и, падая, непроизвольно вскрикнул. Я в страхе замер, прислушиваясь к наступившей тишине. Гораздо ближе, чем в прошлые разы, как будто в ответ, снова раздался этот ужасный крик. Да, этот кто-то или что-то идет за нами. Я схватил Тиму за ткань рукава джинсовой куртки и потянул за собой в ближайшую келью. Так мы назвали комнатки, прорытые с левой стороны тоннеля. Видимо в них жили те самые отшельники, выкопавшие больше ста лет назад эти катакомбы.
Нырнув
