– главное оружие женщины».
– Благодарю за завтрак, – она натянула вежливую улыбку, положила салфетку рядом с тарелкой и отодвинулась от стола.
– Завтрак ещё не закончен, – Дрейк не собирался скрывать пренебрежения, но самовольство Нарциссы ему не понравилось. – Или интеллект выше среднего позволяет не соблюдать правила приличия?
– Ну что вы! – елейно отозвалась Нарцисса, однако в голосе сквозила холодность. – Просто не пристало такой высокородной особе, как ваша светлость, сидеть за одним столом с продажной дурой. Бросает тень на разумность вашей светлости, знаете ли.
– Вы забываете про условия.
– Сегодня же сообщу господину Сэвиджу, что расторгаю договор об опекунстве.
– Тем самым вы подставите и себя, и господина Сэвиджа.
– Я переживу. Господин Сэвидж, думаю, тоже. В конце концов, все совершают ошибки, но ещё никто не умер от стыда, – Нарцисса поднялась из-за стола и развернулась, чтобы уйти, как услышала за своей спиной:
– Сядьте, гордая женщина.
От тона Натаниэля приподнялись волоски на руках. Прежде она никогда не слышала, чтобы так говорили. Мягко, вкрадчиво, но в то же время сколько власти было в его тоне… и уважения.
Задетая гордость требовала немедленно покинуть столовую, однако внутренний голос взывал послушаться. Поколебавшись несколько долгих секунд, Нарцисса всё же опустилась на стул.
Натаниэль отставил чашку в сторону и теперь разглядывал свою подопечную так, словно перед ним было мифическое существо. Он откинулся на спинку стула и сощурился, как будто пытался заглянуть в самые потаённые уголки души, найти слабое место, чтобы нанести окончательный удар.
Внезапно Нарциссе показалось, что ей на плечи обрушилась гора. Выдержать его взгляд было невероятно трудно, но она заставила себя не отворачиваться.
– Обычно люди, – медленно проговорил Натан, – оказавшись в отчаянном положении, способны смешать себя с грязью. Правильно это или нет – судить не берусь. И те, кто соглашаются стать любовницей, готовы терпеть многое. Оскорбления, недостойное поведение…
– Что вас удивляет? – перебила его Нарцисса. Досада и раздражение требовали выхода. Забыв об обещании держать себя в руках, она говорила отрывисто и жёстко: – Моё быстрое согласие? Или то, что я не терплю недостойного поведения?
Натаниэль не торопился отвечать, словно подталкивал её говорить дальше.
Её тонковатые губы дрогнули в злой ухмылке, однако в серых глазах проплыла тень глубокой печали.
– Прося вас о помощи, я прекрасно понимала, чем это может закончиться. И, согласившись на ваши условия, я пошла на сделку с собственной совестью. Вы прекрасно знаете, что это сделано от отчаянья. Но никому, слышите, НИКОМУ не позволительно меня оскорблять. Нет ни такого статуса, ни права. И если мне придётся разорвать договор, то я это сделаю.
