кто-то грызёт его кости. Невыносимая боль пронзила тело, и ужас охватил все его существо.
– А сынок-то, поди, подрос, – хрипело чудище.
Бедолага опустил взгляд на ноги. Зеленовато-сизый, распухший от воды уродец с причмокиванием вгрызался в его голень. Раздвоенный синий язык плотоядно облизывал омерзительный безгубый рот, наполненный острыми как лезвия клыками, с которых капала зелёная слюна. Красные глаза без век дрекавац безумно вращались в разные стороны.
– Мы ждали тебя, родной! Быть нам вместе навсегда!
Лицо Младека перекосило от ужаса. Захрипев, он пытался ослабить железную хватку ведьмы, сдавившей горло. Чёрные волосы обелила седина. И лишь когда руки повисли безвольными плетьми, зловещая фигура в тёмном плаще разжала пальцы.
Вырвавшись, горе-храбрец бросился бежать куда глаза глядят. Он не видел ничего перед собой, кроме жутких красных глаз да пустых глазниц трупа. Долго были ещё слышны нечеловеческие вопли. Вздрогнули даже бывалые вольные наёмники и стражи.
Мара спокойно забрала корзину и молча двинулась к двери. Занесла было ногу над порогом, как вдруг остановилась. Качнулся капюшон, точно ведьма окинула взглядом полутёмный зал и уставилась в темнеющий угол, где за столом сидели Странник и Гура. Потом резко обернулась к Брюхоскупу.
– Скажи, хозяин, – её голос снова стал елейным, – ты зачем женился?
Напуганный до смерти увиденным Брюхоскуп что-то проблеял в ответ. На побледневшем лбу проступили крупные капли, но он боялся пошевелиться.
– Ты жену брал, чтоб любить, заботиться и оберегать её. Сам в этом клялся. И перед людьми, и перед богами. А сам что творишь? Жена у тебя хуже служанки, на полатях которой ночуешь. Дети у тебя полуголодные бегают, а сам украшения дорогие раздариваешь девкам. Коли не будешь о жене да о детях заботиться, сделаю так, что забудешь, как девок щупать, ибо нечем будет, – тот затряс головой, но Мара повысила голос: – Я не услышала.
– Я понял всё, матушка, понял, – испуганно затараторил тот. – О жене да о детях…
– Гляди, – она погрозила ему указательным пальцем. – А не то вслед за Младеком побежишь!
Глухо ударилась дверь. Невольно показалось, что всё «Пристанище» вздрогнуло. Люди исподлобья переглядывались друг с другом, будто боясь, что Мара вернётся. Людей, столь различных между собой, объединил страх перед лесной ведьмой, чьё лицо было не разглядеть под капюшоном.
Первым подал голос угрюмый бородач в затёртой рубахе, похожий на скупщика краденого.
– Незавидная участь. До конца дней малахольным по улицам бегать. Эх, Младек…
– Да будет тебе! – отозвался один из стражей. – Али не ведал, с кем тягаться вознамерился? Поди, права ведьма. Брага последний разум отняла.
– Так ему и надо, – равнодушно махнул рукой кто-то из вольных наёмников. – Собаке собачья судьба. Да и Черног с ним!..
– Чёртова баба! Что пил, всё зря! Брюхоскуп! Брюхоску-у-уп! Неси браги!
– Да
