мифом, наподобие великого Вишну, Сен-Симона, Фурье и проч.[163]; вы, добрая Сорока, особа грамотная, благоволите же послужить мне секретарем, история моя от этого только выиграет.
Я уступила его настояниям и приготовилась слушать. Речи стариков многословны, но в них всегда содержится что-то поучительное.
Желая сообщить торжественность этому деянию, важнейшему и, быть может, последнему в его жизни, мой старый друг в течение пяти минут собирался с мыслями и, вспомнив, что некогда был Зайцем ученым, счел уместным начать с цитаты. (Это пристрастие к цитатам он унаследовал от одного старого актера, с которым свел знакомство в Париже.) Итак, заимствовав начало своего рассказа у трагического писателя, за которым Люди наконец согласились признать некоторые достоинства, он произнес следующие слова:
Приблизьтесь, сыновья! Настал тот час желанный,
Когда я вам могу свои поведать планы[164].
Похититель мой был королевским лакеем
Эти два стиха Расина, которые некий Митридат обратил к своим сыновьям по совершенно другому поводу[165], вкупе с превосходной декламацией рассказчика, произвели действие самое разительное.
Старший из Зайчат бросил все дела и почтительно уселся на колени деда; младший, страстный любитель сказок, застыл, навострив уши; а самый юный уселся на землю и принялся посасывать стебелек клевера.
Старец, удовлетворенный вниманием публики и видя, что я готова записывать, продолжал так:
Мой секрет, дети мои, – это моя история. Пусть она послужит вам уроком; ведь мудрость приходит к нам лишь с годами, но мы можем пойти ей навстречу.
Мне исполнилось десять лет. На моей заячьей памяти не было случая, чтобы Зверь дожил до таких преклонных годов[166]. Я появился на свет во Франции, от французских родителей, 1 мая 1830 года здесь неподалеку, за вон тем громадным дубом, красою нашего прекрасного леса Рамбуйе, на подстилке из мха, которую добрая моя матушка покрыла своим мягчайшим пухом.
Я еще помню те прекрасные ночи моего детства, когда я радовался своему появлению на свет, когда жизнь казалась мне такой легкой, свет луны таким чистым, трава такой вкусной, чабрец таким душистым.
Есть дни ненастные – но красен божий свет![167]
В ту пору я был резов, ветрен и ленив, как вы теперь; я наслаждался вашей младостью, вашей беззаботностью и собственными четырьмя лапами; я ничего не знал о жизни, я был счастлив, да, счастлив! ибо Заяц, знающий, из чего состоит существование Зайца, умирает ежеминутно, трепещет постоянно. Опыт, увы, есть не что иное, как память о несчастье.
Светская публика в Тюильри
Впрочем, очень
Оба создателя утопических учений, и Клод-Анри де Рувруа, граф де Сен-Симон (1760–1825), и Шарль Фурье (1772–1837), ко времени выхода «Сцен» были уже мертвы, но оставили множество продолжателей и почитателей, что и дает Этцелю/Сталю основания уподобить их одному из верховных богов индуизма – Вишну.
У Расина царь Понта Митридат делится с сыновьями своими планами завоевания Италии.
В статье «Заяц» из «Естественной истории» Бюффона (т. 15, 1767), на которую рассказчик ссылается чуть ниже, предельным сроком жизни зайцев названы 7–8 лет.
