ее из виду. Повезло, что в старом здании нет лифта, ему не придется, как в прошлый раз, маскироваться и ездить вверх-вниз с этажа на этаж, опасаясь, что кто-нибудь запомнит или, еще хуже, узнает его.
– Не упрямься, ат, ат, покажись.
Он представлял, как она остановилась у почтового ящика, как она достает из него корреспонденцию.
– Вот, – он заметил ее силуэт, поднимающийся между третьим и четвертым этажом. – Вот так. Молодец, Скворцова. Молодец, моя непослушная девочка. Умница, Маринка. Значит, у тебя четвертый этаж. А дальше? Направо или налево от лестницы?
Он рукой остановил трясущееся колено, из-за которого не получалось ровно держать бинокль.
– Давай признавайся, Скворцова. Показывай, где ты спишь, и скоро я приду за тобой…
Голос прозвучал, словно вместо человека говорил какой-то бездушный демон.
Он испугался.
Пришел в себя, отскочил от окна и встряхнул головой.
– Как? – прошептал он, заикаясь.
Ему стало страшно.
Он запаниковал. От осознания того, что теперь сам процесс, не цель, ради которой все затевалось, а именно процесс стал доставлять ему удовольствие.
Сердце забилось быстрее.
Бинокль выскользнул из мгновенно вспотевшей ладони и с грохотом упал на доски.
– Н-нет. Ч-что? Фу! Нет-нет! Гадость! Мерзость! На самом деле мне же противно…
Он хлестал себя ладонями по лицу.
– Да. Противно. Дело не в том. Мне противно!
Он бил себя до тех пор, пока на щеках не проступила кровь. Он посмотрел на покрасневшие ладони.
– Я же не этого хочу. Не этого… Хотел, ат, ат.
Он поднял бинокль, отряхнул от пыли, спрятал его за пазухой и выбежал на улицу.
Его лицо горело, обливалось потом. Соленые капельки перемешивались с кровью и стекали к подбородку.
– Кто-нибудь.
Взгляд в отчаянии метался по сторонам в поисках поддержки, в поисках помощи, но никто не откликнулся. Все, как тогда, как в детстве. До переживаний растерянного человека никому не было дела.
– Помогите.
Никто не смотрел на него.
– Кто-нибудь… Остановите меня, пожалуйста, – прошептал он и со всех ног бросился к своей машине.
«План провален, – крутилась в голове беспокойная мысль. – Я не справился. Подвел. Не удалось».
Да, полностью реализовать свой план в этот раз ему не удалось, зато удалось подловить себя. Уличить в неприемлемом желании, в запретном и осуждаемом самим собой, в неконтролируемом, порочном желании. В своей новой тяге к жестокости, в своей фанатичной мании причинять жертвам настоящую боль.
– Максимальную, нестерпимую, ат, ат, ужасающую боль.
Дверь грузовика хлопнула, мужчина включил радио. Заиграла веселенькая песенка. Он потянулся к бутылке с водой, зажмурился и уперся лбом в руль.
Пальцы вцепились в виски.
