для уязвленного женского самолюбия. Потому что принцев мало, а Золушек много. Маркетинговый ход такой, чтоб Золушки не опускали руки, продолжали ишачить и вкалывали изо всех сил, ведь женская надежда на счастье – что морковка для осла.
Через полчаса я вышла из своей комнаты, где тщетно пыталась вернуть себе утраченное душевное равновесие. В гостиной разговаривали. Негромко, но эмоционально. Я в кухню иду и не прислушиваюсь! Только случайно остановилась на площадке.
«Бу-бу-бу… любые деньги»! И твердое «нет» от профессора… «бу-бу-бу… рассмотрим вопрос с клиникой»… профессор хрипло рассмеялся.
– Вы хотите вернуть мне мою клинику?
– Мы можем рассмотреть этот вариант! – с готовностью ответил сноб.
Не вернуть, а «рассмотреть», ага, даже я ощущаю разницу. Нет, Дмитрий Васильич на это не пойдет. Наверху замолчали. Я торопливо шмыгнула в кухню, еще не хватало, чтоб меня тут застукали с ушами-локаторами.
На кухне соорудила два бутерброда с копченой колбасой и маринованными огурчиками, налила чаю.
Спорить мужчины продолжили в прихожей, прямо возле арки в кухню. Профессор был, как кремень. И правильно! Не нужны нам тут подачки и вообще, никто не нужен. Мы и так хорошо живем!
– Какая интересная девочка, – задумчиво сказал гонец.
Я выпучила глаза, замерев с куском колбасы во рту. Нет, это наглость! Чего на кухню полез и надо мной навис?
– Откуда она у вас?
– Помощница. Направило бюро трудоустройства, – неохотно ответил профессор.
– Ну, вот вам спутница на бал! – весело хлопнул в ладоши гонец.
– Нет! – одновременно выпалили мы с профессором.
Какие балы? Балы для принцесс, и тех, кто себя ими ощущает. Золушки на балу только чудом, по воле крестной феи, появляются. Наше предназначение работать по дому, наводя порядок.
Наглый визитер положил на стол картонку и прижал сверху моей рукой. Я изумленно смотрела на все это безобразие, пытаясь проглотить застрявший кусок.
– Приглашение вручено! Мы продолжим наш разговор позднее, – веско сказал незнакомец и наконец-то покинул дом.
Я отдернула руку, словно гладкая картонка приглашения была горячей.
– Как ж это все не вовремя! – профессор потер лоб и устало опустился на табурет. – Зря, все зря!
Я быстренько налила чай и придвинула тарелку с бутербродами к нему поближе. Еда на мужчин действует умиротворяюще. Жаль, торта нет. Судя по грандиозности неприятностей, тут только торт и мог помочь. Трехъярусный, со взбитыми сливками. Надо было сказать, что никого нет дома, вот! И не пускать его к профессору! Окна и двери забаррикадировать!
Дом зазвенел посудой. Распахнулись и заскрипели дверцы кухонных шкафчиков. Дом негодовал вместе со мной.
– Тихо! – профессор хлопнул ладонью по столу и все стихло. – Это бы не помогло, – обратился он ко мне. – Ажу́нис пролез бы и без твоего участия.
Я
