предположения насчет будущего оказались впоследствии более или менее верными.
Впрочем, если отпрыски партийных шишек всего лишь играли в больших дядь и теть, степенно, с иронией прохаживаясь по кремлевским воротилам, то мажоры из числа детей актеров и других небожителей выдавали порой такое! Особенно два закадычных друга – Влад Савельев и Русик Златкин.
Владик – рослый здоровяк, выглядевший в свои четырнадцать старше как минимум года на три-четыре, был сыном директора самого крупного и крутого издательства «Книга СССР», мама же трудилась главредом другого – «Зарубежный фолиант». Дома у них перебывала вся творческая знать, причем не только писатели, но и артисты с режиссерами. Во всяком случае, он то и дело притаскивал фотки, на которых был запечатлен с разными знаменитостями, в том числе и с известной и самой модной в то время певицей.
Златкин же был внешне полной противоположностью своему приятелю: маленький, с узкими плечами и большой бабьей задницей, с выражением вечной злобной обиды на маленьком носатом лице. Его папаша преподавал в консерватории, а мать подвизалась в музыкальных критиках. Кроме того, Златкин приходился, кажется, внучатым праправнуком Иде Авербах, жене наркома НКВД Ягоды, которая, в свою очередь, была родной племянницей самого Свердлова. Об этом он как-то обмолвился сам.
На перекурах за школой Влад со Златкиным частенько предавались мечтаниям. И не о чем-нибудь, а о переустройстве страны.
– Реально всю эту Азию – на фиг! – разглагольствовал Савельев, крутя в пальцах тлеющую сигарету. – Кормить еще этих чернозадых! Пусть свой хлопок хавают!
– Ништяк, – кивал Русик. – Пинком под зад. И Кавказ тоже.
– А вообще и Сибирь с Уралом на хрен не уперлись, – продолжал двигать мысль Влад. – Как и Поволжье с разными татарами-башкирами. У нас дома с батей недавно один историк бухал. Так он сказал, что самое лучшее время было – это Новгородское вече. Когда все отдельно и каждый сам себе хозяин.
– Верняк, – подтверждал Златкин. – А я бы вообще Кремль на фиг взорвал, а вместо него построил охрененный Диснейленд!
Правда, такими отважными они были не всегда. Как-то мы дымили на заднем дворе, когда к школе подкатила серая «Волга». Оттуда вышел полноватый дядечка в костюме и, прострелив двор цепким, запоминающим взором, уверенно вошел в вестибюль.
– Кажись, из Конторы, – приглушенно произнес Савельев, проводив незнакомца настороженным и испуганным взглядом. Вслед за ним в страхе замолкли и остальные.
Конторой в ту пору называли КГБ.
Не только наша компания обеспокоилась появлением неизвестного товарища в костюме. Когда мы вернулись в стены бурсы, в коридоре стоял встревоженный директор и смотрел на дверь канцелярии, где, очевидно, скрылся пришелец.
Потом выяснилось: мужик и впрямь оказался при погонах. Но не из госбезопасности, а с Петровки. Кажется, он был замначальника столичного ОБХСС, приходился дядей школьной секретарше и, оказавшись рядом, заехал к племяннице
