рук.
– Э, а я-то чего сделал? – Закричал совсем еще молодой парень, у которого на месте бороды только-только начал пробиваться серый пушок. – Чуть что, сразу Яшик! Других что ли нет?
– А ну цыц мне! – Рявкнул повернувшийся к мальчишке Прухор. – У тебя детей нет пока. Потеснитесь на седмицу со своей Феклой. Не убудет от вас.
Напыжившийся воробьем Яшик на секунду врезался суровым взглядом в старосту. Но тут же опустил сперва глаза, а вслед за ними и плечи. Мальчишка был еще слишком молод, чтобы выдержать взгляд побитого жизнью мужика. Прухор громко хмыкнул, давая понять Элуде, что разговор окончен. Закинув косу на плечо, староста Захолмянки пошел прочь.
Самый жуткий потаенный страх, от которого все замирает внутри, который лишает способности трезво мыслить, и принимать решения, способна породить лишь неизвестность. Спросите любого охотника, он вам сразу скажет, что лучше нос к носу столкнуться сразу с голодным ошкулом[2], нежели стоять у провала пещеры и гадать, какая тварь выскочит оттуда спустя минуту. Неизвестность порождает тревогу. Она медленно сводит с ума и, созревая во времени ожидания, обращается страхом.
Нервы Элуды были натянутыми струнами лютни. Сердце уже который раз отбивало боевой марш. Если бы в тот момент раздался стук в дверь, то оно точно разорвалось бы в клочья. Элуда готова была сражаться. Зубами вгрызаться в глотки подонков. Поджечь дом, если понадобится… Но только не ждать.
Женщина покрепче прижала к груди спящего сына. Размеренное дыхание Тии говорило, что девочка тоже провалилась в сон. Элуда не знала, сколько времени прошло. Час? Два? Может, уже утро? Возможно, Прухор все же нашел нужные слова для этих выродков? Элуда глубоко вздохнула, пытаясь унять уже в третий раз за эту ночь нахлынувший на нее страх. Прижавшись губами к голове сына, она шепотом начала напевать детскую колыбельную «про небеса».
– Я тебя достану, тварь! На куски порежу!
Громкий крик, прилетевший с улицы, был подкреплен глухим ударом о дверь чего-то тяжелого.
– Пожаловаться на меня удумала! Сука! – Новый удар сапогом в дубовую дверь. – О предках подумать! Да я всю вашу деревню спалю к Неведомому[3]! Вместе со всеми вашими погаными предками!
Человек за порогом разошелся не на шутку.
– Давай, мочи! – С надрывом заорал он.
Мощный удар по двери сотряс весь дом. Элуда подскочила с кровати и тут же побежала в коридор, по дороге хватая спасшую их накануне кочергу. Позади доносилось хныканье проснувшегося Кайрима и дрожащий голос Тии. Девочка пыталась успокоить брата. Элуда стала напротив двери и со слезами на глазах приготовила к удару кочергу.
От следующего сокрушительного удара с потолка посыпались снопы пыли. Дубовая дверь жалобно хрустнула, но выдержала. Из комнаты прибежал заплаканный Кайрим и обнял Элуду за ногу.
Следом за братом показалась Тия. С губ девочки сорвалось что-то нецензурное, чего, скорее всего,
Ошкул – огромный пещерный медведь (более подробно см. бестиарий Иттирии).
Неведомый – воплощение всего необъяснимого и непонятного. Своего рода Бог.
