XVI столетия Шотландия неминуемо приближалась к войне, согласно взглядам одних историков, продолжавшейся с 1567 по 1573 г., а, по другим концепциям, начавшейся в 1559 г. Истоки этой гражданской войны, по мнению Гордона Доналдсона, коренились в сочетании религиозных факторов, отношения в вынужденному отречению Марии, а усиливалось все это еще и крайне противоречивыми контактами с Англией.
Утверждение о том, что шотландская реформация привела к решительным изменениям в обществе, стало уже общим местом в историографии. Еще в 1960 г. профессор церковной истории университета Глазго Дж. Рейд утверждал, что реформация породила такую церковь, которая стала «национальным символом» и что «лишь единицы могут сомневаться в том, что Шотландия без реформации невозможна»[98]. При этом значение церковного раскола, произошедшего в середине XVI столетия, вышло далеко за пределы, географические и хронологические, собственно шотландской истории, в значительной степени предопределив религиозную схизму в среде шотландской диаспоры в Канаде или Новой Зеландии в XIX в.[99]
Однако значение реформации не только в том, что она изменила представления шотландцев о самих себе, с точки зрения пересмотра того, что значит быть шотландцем, но и в том, что в процессе становления протестантских идей об обществе сформировался принципиально иной взгляд на шотландское прошлое, которое стало полагаться как поступательное движение к протестантизму. Используя ретроспективные оценки, избежать которых для изучающих прошлое, является, очевидно, недостижимой целью, шотландцы раз за разом находили в событиях, предшествующих реформации, предпосылки и причины грядущих перемен. Характерно в этой связи упоминание Роджера Мейсона, современного шотландского историка, об одном его студенте, который на одном из университетских семинаров заявил, что «вообще-то шотландцы всегда были протестантами»[100].
Вместе с тем, современные исследователи и публицисты далеко не столь единодушны в оценках значения шотландского протестантизма для современной национальной идентичности. Аллан Мейси, консервативный обозреватель ежедневника «Скотсмен», во время заседания Генеральной ассамблеи церкви в мае 1999 г. писал в своем обзоре, что «церковь Шотландии до сих пор может признаваться как национальная церковь, но не как церковь нации»[101]. Даже тот факт, что Ассамблея 1999 г. заседала не там, где размещалась обычно, а ее место теперь занял восстановленный шотландский парламент, свидетельствует о постоянном противоборстве двух ключевых элементов шотландского общества – протестантской церкви и протестантского народа, власть которого олицетворяется парламентом.
Наконец, в последнюю четверть минувшего века, историография реформации, которую уже сейчас принято называть ревизионистской[102], поставила целый ряд новых проблем. Помимо влияния реформационной традиции на современную шотландскую идентичность,
