самое интересное, – Ян простонал сквозь зубы и ударил кулаком по подушке, – а я тут валяюсь…
Шиаду улыбнулся уголками губ.
– Виновата не подушка, а тот, кто хотел убить тебя. Скорей поправляйся и примись за него.
К вечеру у Яна поднялась температура, к нему перестали пускать. Ему запретили подходить к телефону в коридоре и читать книги. Температура стала нормальной только к концу недели. С головы и плеча сняли бинты. На виске остался шрам.
В воскресенье утром явился Чжу. Он был явно взволнован.
– Большие дела начинаются, – сообщил он. – Неделю тому назад в сопровождении военного судна пришел пароход из Тайбэя. Была начата срочная погрузка, и чанкайшистские надсмотрщики вовсю понукали грузчиков. Потом вдруг придрались к троим и увели на военное судно. Грузчики потребовали освобождения товарищей и бросили работу. Тогда английская полиция очистила пристань от грузчиков, с чанкайшистского судна спустили кули, чтобы продолжать погрузку. Мы решили начать общую забастовку докеров, команды местных пароходов заявили, что поддержат нас.
– А ваши мастерские?
– Уже присоединились. На всех доках вчера прекратили работу.
– А не задавят вас? Привезут сюда штрейкбрехеров из Тайваня и Южной Кореи…
– Не допустим. У гонконгских рабочих имеются старые революционные традиции. В тысяча девятьсот двадцать пятом году стачка докеров и моряков продолжалась целых шестнадцать месяцев, весь порт замер, и империалисты потерпели колоссальные убытки.
– Ты, наверно, опять будешь командовать пикетами?
– Нет, меня выбрали в стачечный комитет, буду министром финансов.
– А Хуан?
– Он будет выпускать наш бюллетень.
– Нашли типографию?
– Пока нет. Придется на ротаторе. Вот если бы ты был здоров, то набрал бы добровольцев среди учеников-наборщиков, ты знаешь многих.
– Я скоро выйду.
Чжу оглядел Яна.
– Вид у тебя неважный. И шрам останется навсегда. – Он поцокал языком. – Вот это плохо.
– Портит внешность? – Ян повернул голову. – Я буду девицам показывать себя с этой стороны.
– Пока ты будешь таким заморышем, никакая девица не взглянет на тебя ни с какой стороны. Но дело не в них. Шрам – это особая примета. В случае чего – очень помешает… Да, кстати, знаешь, кого привезли вчера ночью к вам в больницу? Лян Бао-мина – секретаря старика. Ему раздробили башку.
Ян приоткрыл рот. Потом с трудом глотнул воздух.
– Поймали убийцу?
– Нет. Он набросился в темноте на Ляна, ударил чем-то острым по голове и удрал. Но прохожие заметили, что на нем была гавайская рубашка с крупными узорами.
– Где это было?
– Около здания Кэкстон-хауз на Даддел-стрит.
– Лян умер?
– Пока жив, но положение, наверно, безнадежное. Интересно то, что Вэя Чжи-ду весь вечер не было в гостинице.
