style="font-size:15px;"> – Лирическая композиция, посвящённая Георгию и Анастасии Быстровым!
Бахматов начинает петь. Оказывается, у него недурной баритон, а ещё и потрясающий дар композитора. Я на все сто уверен, что и музыка, и текст полностью его. Интересно, когда успел всё это сочинить?
Обнимаю Настю, а она опускает голову мне на плечо и прижимается всем телом. Сидеть бы так да всю жизнь!
Мы зачарованно слушаем Лёню, а когда он заканчивает, дружно просим исполнить на «бис». Я кричу громче всех, Лёня и впрямь молодец! Такой артист в нём пропадает!
– Зачем повторяться? – хохочет друг. – Я потом спою ещё раз, но уже специально для наших молодожёнов, а пока…
Звучит нечто в духе испанского фламенко. Под такое ноги снова сами пускаются в пляс. Зажигать Лёня умеет!
Я невольно начинаю щёлкать пальцами, как кастаньетами, отбивая ритм. В руках у Вани Бодунова появляются ложки. Оказывается, и они способны на чудеса.
Секунда, и комната снова трясётся от нашего топота и хлопков. Это даже не здорово! У меня просто нет слов, чтобы описать мои эмоции!
Когда за окнами становится совсем темно, гости начинают расходиться. Сначала Трепалов с супругой, потом и остальные. Часам к десяти в квартире остаёмся только мы с Настей – Степановна договорилась переночевать сегодня у кого-то из новых знакомых. Даже Настин папа спит в эту ночь не у нас, а у друзей.
Становится так тихо, что не верится.
Я смотрю на Настю, не в силах оторвать взгляд. Она смотрит на меня.
Долго играть в гляделки не получается. Не выдержав, я подхватываю жену на руки и утаскиваю в спальню.
Там уже расстелена постель и горят свечи. Я хочу, чтобы всё было красиво и романтично.
С наслаждением бросаемся друг на друга, наши тела переплетаются, сердца бьются в унисон. Время теряет для нас смысл. На свете больше нет никого, только я и самая прекрасная женщина, которая отныне и вовеки веков будет моей женой.
Утром я просыпаюсь и провожу ладонью по её шёлковой коже. Настя спит и даже во сне умудряется улыбаться. Моя душа сгорает от любви и нежности, мне хорошо и спокойно.
Резкий звук электрического звонка вырывает меня из этого состояния.
Странно… Кому я мог понадобиться сегодня? У меня законные три дня отгула. Трепалов скорее себе руку отрежет, чем дёрнет меня на службу, чего бы там ни приключилось.
Звонок оказался настойчив. Кто-то упорно желал поднять нас на ноги и не сдавался.
Костеря этого гада почём зря, я поднялся с кровати, бросил виноватый взгляд на разбуженную, но такую красивую Настю, накинул на себя шинель и пошёл открывать дверь, не забыв прихватить по пути револьвер.
– Кто? – спросил я из прихожей.
– Георгий Быстров здесь живёт? – спросил женский голос.
Почему-то он показался знакомым, но я пока что не мог вспомнить при каких обстоятельствах его слышал.
– Здесь, – согласился я с очевидным.
– Открывай,
