style="font-size:15px;"> – Застегни пальто. – Громов недовольно качает головой.
– Егор Владимирович? – тихо шепчу я, пытаясь одной рукой словить пуговицу, другой держась за его плечо. И осторожно спрашиваю: – А вы Виталика за это не уволите?
– Не уволю, – отвечает он почти рыком и прищуривается. – Хитрая ты лиса.
– Егор Владимирович?
– М-м-м? – Не поднимая взгляда, он продолжает активно согревать мои ноги. И к этому процессу он подходит с такой ответственностью, словно это стратегическое задание на секретном объекте.
Пользуясь ситуацией, что сейчас мужчина ничего не видит, я подаюсь вперед и, прикрыв глаза, наклоняясь над его головой. Втягиваю запах его туалетной воды, которая тут же начинает резать нос.
– У вас очень горький парфюм.
Я открываю глаза, несколько раз моргаю и пытаюсь смотреть куда угодно, лишь бы не на него, но все равно возвращаюсь взглядом к мужской спине в темно-сером пиджаке. Все-таки какие у него широкие плечи. И мышцы такие твердые, их рельеф ощущается даже через толстую шерстяную ткань.
– Не нравится? – Мужчина поднимает голову и смотрит на меня, вопросительно приподняв бровь.
– Нет. И кажется, у меня на него – Апчхи! – аллергия.
– Это подарок. Его мне подарила одна милая особа, – говорит он и смотрит с вызовом, будто ждет от меня каких-то эмоций.
– Значит, у нее дурной вкус, – вылетает из моего рта, и я снова чихаю.
– А может, это у тебя на меня аллергия? – спрашивает он с ехидной улыбкой, прекращая натирать мне ноги.
Я мотаю головой и резко отвожу глаза в сторону. Позор. Просто позор, Аня! Так рассматривать взрослого чужого мужчину, да еще и хамить ему при этом. Человек, можно сказать, спасает тебя от переохлаждения, а ты совсем неблагодарная.
– Ну все. Вроде бы согрелись. – Громов наклоняется, поднимает с пола балетки и надевает мне их на ноги. А мне сразу становится так холодно.
Он что, обиделся? В душе поселяется чувство тотальной потери. Нет, нет, нет. Я не хочу так! Пять секунд назад, несмотря на всю ситуацию, в его руках было так хорошо и уютно. А сейчас так одиноко. Холодно. Я бы даже сказала – грустно.
– Егор Владимирович, – я решаю быстро исправить эту ситуацию, – не отходите и не отпускайте меня, пожалуйста. Я боюсь, что скачусь с этой бочки, – говорю я почти приказным тоном, но при этом смотрю куда-то вниз.
– Она широкая. И если что, я словлю, – хмыкает он и делает шаг назад.
– Нет, – почти вскрикиваю я, наклоняюсь вперед и, хватая его за плечо, нагло притягиваю к себе – осмелела, блин. – Не отходите. Я буду за вас держаться.
Господи, что я творю? Сама себе поражаюсь.
Через секунду встречаюсь взглядом с Громовым. Мужчина молча подходит ближе, а я судорожно выдыхаю, чувствуя, как он сжимает мою ногу рукой и медленно ведет ею вверх, к колену. Она двигается очень осторожно, нежно поглаживая мою кожу. И в этот самый
