Тысячу семьсот восемьдесят девять!
– Это много или мало? – поинтересовалась подруга, которая разбиралась в чемерице, но не в программе «Word».
– Это просто убожество. Полный провал. И это за три часа и двенадцать минут. Ребекка, я не могу. Или я ее убью, или она меня. Девять лет и семь романов спустя я вполне могу заявить, что Каллиопа дель Топацио меня достала, разве нет?
Присцилла почти с ненавистью посмотрела на апельсин, по-прежнему болтавшийся в бокале.
Красавица-блондинка из восемнадцатого века, почти всегда полураздетая, за которую боролись разные мужчины, среди которых самыми настойчивыми определенно были пират Джек Рэйвен, мутный тип, и томный граф Эдгар Аллан. Каллиопа была во всех смыслах полной противоположностью своей создательницы, которая рассказывала о ее приключениях, усевшись на диване в бесформенной толстовке и черных легинсах, как попало собрав торчащие в разные стороны волосы какими-то заколками и захватив с собой шоколад с орехами и картофельные чипсы с перцем.
Пока Каллиопа маялась с насыщенной (даже слишком) личной жизнью, Присцилла в свои тридцать шесть лет, как говорится, решила сушить весла. Она себе позволила влюбиться трижды. После первого случая у нее остался шрамик на лбу, прямо над правой бровью. Вторая страстная влюбленность в университете принесла бессонные ночи и израненное сердце. Третий раз – полгода походов к психологу. Но теперь довольно.
Она должна была еще в четыре года понять, после того первого шрама, что ничего не поделать. Ее подруги встречали скучных, но достойных мужчин и создавали семьи, в то время как она искала романтических приключений как в книгах и в итоге восстанавливалась на сеансах психотерапии. Но с этим покончено. Никаких больше безумных влюбленностей, теперь пусть будут только в книгах.
– Ну ладно, – сдалась Ребекка. – Убивай. Но хотя бы по-хорошему. И не вздумай вставить в похороны подсолнухи. И вообще сначала позвони мне.
– Обещаю.
– Ты помнишь доктора МакМиллана? Вот это был парень что надо, а? – неожиданно сказала Ребекка. – Ты, случайно, и от него избавиться не собираешься? – обеспокоенно взглянув на подругу, уточнила она.
– А… Роджер МакМиллан. Какой был мужчина! Нет, нет, этот живой.
У Присциллы Гринвуд, чья настоящая фамилия была Вердебоско[5], уже сложилась яркая карьера писательницы любовных романов для серии «Harmony Bianca», которая началась с романа под названием «Страсть и реанимация», про очаровательного доктора Роджера МакМиллана, детского кардиохирурга. В него даже сама Присцилла немного влюбилась, потому что герой получился на редкость удачно: темноволосый, чувственный, ласковый, но непредсказуемый. Доктора обожали и мамы его маленьких пациентов, и медсестры отделения, да и всей больницы. Присцилла продумала своего персонажа до мельчайших деталей и даже сейчас, если сосредоточиться, могла представить его лицо. Ах, доктор МакМиллан… Первейшее средство от разочарования в реальных мужчинах. Образ, который всегда ее успокаивал, во всех ситуациях.
Потом Присцилла
Verdebosco (
