и заходили, скажем, с левого края, мы же, поняв маневр, перекрывали правый фланг. Гонки по беговому полю могли длиться бесконечно, пока нам не удавалось перехватить инициативу и заставить поросят соединиться в беге. И тогда с победным кличем «ура…а…а» мы гнали их в родные Пенаты и водворяли в сарай. Ну и бегала же я в те дни! Иной раз удавалось даже обогнать кого-нибудь их моих подопечных. Помню один такой случай. Во все ускоряющемся беге я ухитрилась обогнать беглеца и, зайдя ему анфас, бросилась на него сверху и моментально ухватила передние лапы. И вот, дрожа и задыхаясь, я тащу свой трофей, крепко держа поросенка за передние лапы, а он упирается, визжит, и пена течет из несмыкающихся челюстей.
Очевидное нежелание поросят вести соответствующий их природе размеренный образ жизни требовал постоянного моего присутствия дома, что было невозможно и невыносимо. Была надежда, что если в течение дня прогуливать их в какой-нибудь контролируемой форме, поросята утратят интерес к побегам. Довоенные садики давно уж лишились своих заборов и были превращены в огороды – в пределах двора не было ни одного огороженного пространства. Проще говоря, во дворе не было загона для нашего «скота». Кому-то пришла блестящая идея прогуливать поросят на манер собачек на поводке. Из-за отсутствия такового делались множественные попытки использовать куски веревки и даже отцовский ремень. Но веревочная петля либо душила несчастного, либо позволяла, не будучи сильно затянутой, выдернуть остроухую головку и умчаться от своих мучителей.
Не оправдал себя и брючный ремень. Поскольку в наличии имелся всего один экземпляр ремня, было решено выгуливать поросят поодиночке. Мы просверлили дополнительные дырки, и я уже видела себя, ведущей в ошейнике поросенка, мирно пощипывающего дворовую травку. Но, «покой нам только снится». Все с самого начала пошло наперекосяк: с большим трудом нам вчетвером (трое сестер Пасенковых и я) удалось нацепить на поросячью шею ременную петлю. Дальше хуже. Как только сестры оставили меня один-на-один с вконец разнервничавшимся свободолюбцем, он со страшной силой рванулся вперед и петля затянулась. Дикий визг, хрип, конвульсии… Чуть ослабила петлю – опять рывок – и я лечу на землю, а поросенок – в бега…
Была сделана попытка привязывать их веревками к специально вбитым в стену сарая крюкам – пустое! Рвали веревки и уходили… Все лето прошло в охоте на поросят. В конце концов они стали неотъемлемой частью моей жизни. Пожалуй, я испытывала к этим существам вполне материнские чувства. Мне нравились их нежные розовые пятачки и жесткие спирали хвостиков. Их тощие бока вызывали жалость. Но как же я страдала от их упорного желания сбежать.
Между тем вокруг моих подопечных начали сгущаться тучи. Все чаще и чаще в разговорах родителей стали слышаться туманно-прозрачные фразы: «Пора что-то делать…», «Не в коня корм…», «Да, но кто… и как?», «А ты подумал, чем…». Одним осенним вечером загадочная
