восточную польскую границу. Они подождали, пока немцы сделают за них грязную работу. Немецкое радио оправдывало их вторжение как необходимость защиты Западной Белоруссии. Этот бедный народ оказался теперь в огромных клещах между нацистами и коммунистами.
В тот день, когда началась война, из Афин позвонил Манфред Шредер. Он попросил Лори приехать к нему немедленно, чтобы они сразу же поженились. Ольга разразилась слезами, так как не могла решиться поехать вместе с дочерью. Лори же, напротив, была счастлива уехать и очень взволнована предстоящим замужеством. Немецкий посол в Афинах принц Эрбах и его жена-венгерка были милыми людьми и уверяли Ольгу, что они будут опекать её дочь.
Так как Лори собиралась выйти замуж за дипломата, она должна была доказать своё арийское происхождение, свою родословную и представить ещё бог знает какие документы. Когда всё уже было готово, ей сказали, что согласно новому предписанию она должна затребовать специальную выездную визу, чтобы иметь право покинуть Германию, а местный бургомистр такой визы дать ей не мог. Когда она позвонила в Берлин, то узнала, что эту печать могут поставить в Вене при пересадке.
Наконец Лори покинула нас 12 сентября в шесть часов утра. Прощание, полное слёз, – но она была счастлива своей будущей новой жизнью и выглядела сияющей.
В России в 1918 году картины, драгоценности и прочее сдавались в банковские сейфы для сохранности, где позднее легко были конфискованы обанкротившимся коммунистическим правительством. Поэтому мы дали Ольге совет забрать свои драгоценности из Берлинского банка и хранить их лучше у себя. Я предложила ей съездить за ними. Этой поездке суждено было стать первой из моих многих трудных и полных приключений поездок военного времени.
Во время долгого путешествия в столицу поезд много раз останавливался, чтобы освободить путь для длинных грузовых составов, которые были нагружены разбитыми грузовиками и раздавленными, как тонкая фольга, танками, – первые отбросы военного вторжения. Над крупными городами, такими как Бреслау и Франкфурт-на-Одере, кружили самолёты; на вокзалах толпились военные и водители поездов в красных фуражках и красивых новых голубых мундирах с красными обшлагами. Они ждали отправки в Польшу, где их должны были по отдельности распределить по вокзалам, чтобы там внедрить совершенный порядок рейха.
Наконец мы прибыли в Берлин. Уже чувствовалось, что настроение в городе изменилось, с тех пор как я уехала отсюда несколько недель назад. Зенитки были установлены на многих общественных зданиях и фабриках. Казалось, над городом опустилась серая пелена. Кроме официальных средств транспорта, военных машин и звенящих, скрипящих, грохочущих трамваев, движения было мало. Люди спешили по улицам, таща бесформенные тюки багажа.
Я остановилась в квартире Ольги, но так как окна в ней ещё не были затемнены, мне пришлось, не пользуясь светом, бродить по неосвещённым помещениям; в утешение мне, впрочем, здесь было нечто из области
