style="font-size:15px;"> До середины XVIII века, т. е. перед академической революцией, главной материальной основой для философского творчества был патронаж или «самопатронаж» тех философов, которые были достаточно богаты для поддержки своей писательской активности. «Наиболее типичной была личная зависимость от аристократии: так Гоббс, домашний учитель в королевской семье, и Локк, личный врач лидера оппозиции лорда Шефтсбери, структурно находились в одинаковой позиции. После 1690 или 1700 г. произошел некий сдвиг в сторону коллективных форм патронажа. Лейбниц, интеллектуальный и организационный антрепренер par excellence распространил по Центральной Европе организационную форму, названную академией, в которой князь устанавливал доход группе интеллектуалов, таким образом обеспечивая определенную меру автономии и непрерывности их деятельности. Сходной формой патронажа стал обычай вознаграждать интеллектуалов постами, находящимися в распоряжении правительства. Это было особенно характерно для Британии, где с утверждением парламентского господства установилась политическая традиция „дележа добычи (spoils system). Беркли и Юм достигли многого в погоне за патронажными назначениями, первый – в Церкви, второй – с большим успехом на дипломатической службе. В Германии… видные интеллектуалы находили работу помимо Берлинской академии на государственной службе у сочувствовавших им князей (например, Лессинг был придворным библиотекарем, Гердер – суперинтендантом в лютеранском клире, Гёте – придворным советником)“»[26].
Академические должности существовали, ибо существовали университеты, но эти университеты находились во власти Церкви и давали философам низкое жалование и малый статус. «Во Франции Сорбонна являлась бастионом богословской ортодоксии, тогда как провинциальные университеты представляли собой просто местечки с несколькими студентами, где можно было быстро и дешево купить степень»[27]. Но даже в тех университетах, где «социальное обеспечение» философов было хорошим (например, в Шотландии) философы были ангажированы миром политики и внеуниверситетскими карьерами.
Альтернативой патронажной системе в течение 1700-х гг. являлись рынки книг и журналов. Эти рынки породили феномен «Бури и натиска» в Германии, движение энциклопедистов во Франции, философов, группировавшихся вокруг партий вигов и тори, в Англии. Понятно, что политические связи имели решающее значение, «поскольку ключом к авторскому успеху была предварительная подписка среди богатых читателей; наградой автору, прославившему свою политическую фракцию и сослужившему ей идеологическую службу, обычно становилось престижное политическое назначение»[28]. Но эта ситуация мало способствовала развитию философии, ибо издательский рынок не принимал высокий уровень абстракции, отдавая предпочтение страстной полемике, литературному стилю изложения и постоянному педалированию актуальных общественных проблем. Сам институт университета,
Там же. С. 827–828.
Там же. С. 828.
Там же. С. 829.
