ты думал, он себя виноватым выставит?
– Кого же?
– Ты наивный или прикидываешься, конечно, тебя!
– Вот козел!
– Кто бы спорил. Так что получается, Паша, это ты пьяный приставал к Ольге Урановой, генерал пытался тебя урезонить, но ты его ударил. Кстати, он уже в полковом медпункте взял справку о повреждении лица, видно, хорошо ты его хлестанул.
– Да какой там, товарищ полковник, если бы хорошо, то его в госпиталь с переломанной челюстью еще ночью увезли бы.
– Короче, Паша, попал ты. Жди подарков, Бараненко не из тех, кто пропускает такое.
– А мне плевать!
Кулагину действительно тогда было плевать на Бараненко. Ну и что, что снял генерал побои? И не побои, а синяк может быть, мало ли обо что по пьянке ударился? Их контакт никто не видел. Значит, и слова генерала ни подтвердить, ни опровергнуть никто не сможет. Ольга же, напротив, подтвердит, что к ней приставал не трезвый капитан, а пьяный генерал. Он даже не пошел в тот же полковой медпункт, чтобы взять справку об отсутствии алкоголя в крови, дабы потом доказать, что был трезв. Но недооценил он Бараненко, степень его подлости и цинизма. Уже вечером в гарнизоне появился дознаватель. Мелкий, неприятный тип из управления по воспитательной работе в звании майора. Он вызвал Кулагина, задавал вопросы, на которые Павел подробно отвечал, записывал ответы, только как-то быстро. Допрос, если так можно назвать разговор с майором, занял не более пятнадцати минут. После него он так же быстро поговорил с Ольгой, с офицерами из ближних к холлу номеров и укатил в Москву. А потом как гром среди ясного неба, через три месяца – приказ об увольнении капитана Кулагина за проступки, дискредитирующие воинское звание офицера. Впрочем, в приказе стоял только номер статьи. И после реформ она звучала несколько иначе, что никак не помешало делу. Его, капитана Кулагина, кавалера ордена «Мужества», медалей «За боевые заслуги» и «Воинскую доблесть», как и обещал генерал Бараненко, выпихнули из службы. Когда пришел приказ, к нему заходили Урановы. Ольга извинялась, оказывается, майор пригрозил ей неприятностями мужу, и она подписала чистый бланк.
Лейтенант обещал дойти до самого главного начальника, но Кулагин осадил пыл молодого офицера. И Ольгу успокоил, все, мол, правильно сделала. А дальше?.. Дальше Кулагин незаметно уснул под мирный стук дробинок дождя о балконное стекло гостиной. И спал крепко, без сновидений. Водка, как снотворное, сделала свое дело.
С утра пятницы, когда Павел брился, в прихожей раздался звонок. Он смыл пену, положил станок, прошел в прихожую, открыл дверь, уже наверняка зная, кто мог быть ранним гостем. И не ошибся, у порога стоял немного с припухшим лицом сосед.
– Привет, Паша, – прохрипел он. – Как сам? Болеешь?
– Проходите, дядь Жора.
Маслов вошел в прихожую, захлопнул за собой дверь и повторил вопрос:
– Болеешь?
– Нет! Так, слабость небольшая, пройдет.
– Тебе хорошо, я помню, молодым после пьянки утром как «огурец» вставал, и на работу. А сейчас вот мутит, на рвоту тянет. У
