тише, дочка, – Цураам склонилась над головой девушки и поднесла к ее рту длинный носик сосуда со снадобьем, – пей, моя хорошая, пей, забытье – лучшее лекарство, да будет благословенна Гула[29], дарующая нам исцеление!
Шартум лежала в тени под навесом из камышовой циновки. Девушка сидела в изголовье больной и помахивала веткой над ее лицом. Рядом Цураам в окружении сосудов с только ей известными снадобьями колдовала над телом несчастной, у которой оказалось несколько переломов в ногах. Больше всего верховную жрицу беспокоил один – у левого бедра. Нога неестественно вывернулась в том месте и отекала на глазах. Цураам связала ноги Шартум и обложила их распаренными листьями травы, помогающей при ушибах.
Парвиз сидел неподалеку, скрестив ноги, и качался взад-вперед, шепча на своем языке то ли молитвы, то ли заклинания.
– Алик Пани, Алик Пани вернулся! – закричал мальчишка, первым увидев полуобнаженных всадников, за которыми тянулся шлейф пыли.
Воины спешились, и Персаух, осушив поданную чашу с кислым молоком, подошел к Цураам. Он присел с ней рядом, но молчал. Только смотрел на Шартум. Лицо вождя было сурово. Сжатые губы, прищуренные глаза скрывали тяжелые мысли, которые ему предстояло облечь в слова.
– Как она? – спросил Персаух, его голос прозвучал глухо, но Цураам послышалась горечь в нем – гораздо большая горечь, чем та, которую могли вызвать страдания девушки его племени.
– Молимся, – ответила Цураам, вглядываясь в лицо мужа.
Она ни о чем не спрашивала. Сам скажет, что надо.
Персаух положил руку на плечо жены, сдавил его и порывисто поднялся. Ожерелье с бронзовыми фигурками быков брякнуло на его обнаженной груди.
Старейшины племени ожидали вождя под другим навесом. Воины стояли неподалеку. Персаух сделал знак рукой, и воины разошлись. Один из них подвел к Цураам коня. Поперек его спины, вниз лицом, лежал юноша. Его грудь была насквозь проткнута стрелой, наконечник которой, обагренный кровью, торчал под лопаткой. Воины сняли убитого и положили к ногам жрицы. Цураам качнулась.
– Сынок…
Женщины подбежали к ней, подхватили под руки.
– Прости, Цураам, не уберег, – процедил Персаух и, кинув прощальный взгляд на сына, решительно направился к старейшинам.
На совет позвали Парвиза и Абаттума. Они рассказали, как все случилось. Старейшины слушали внимательно, изредка поглядывая на мужчин. Когда те закончили рассказ, в повисшей тишине зазвучал голос вождя:
– Их немного было – одиннадцать всадников. Трое реку переплыли и в зарослях сидели, поджидая наших девушек. Восемь у другого русла реки ждали, недалеко, два беру[30] от того места, где нашли Шартум. Мы всех убили.
– Другие придут. Мстить будут, – вставил Парвиз.
Персаух колко взглянул на него.
– Мстить будут, – повторил охотник, не замечая взгляда вождя, – надо опередить,
Гула – богиня-целительница.
Беру – единица измерения расстояния, приблизительно десять километров.
