ботинок, – ответил Руб. – Я знаю, что у тебя болит колено. Я не забыл. – Последнее прозвучало настолько неубедительно, что Салли и Касс переглянулись.
– Кофе будешь? – спросил Салли.
– Ну ладно, – грустно ответил Руб. – Я просто не понимаю, почему в этой кабинке ты сидеть мог, а в той нет? – Лицо его раскраснелось от умственных усилий. – И почему на табурете ты сидеть можешь, а в кабинке нет?
Салли расплылся в улыбке.
– Жаль, что я не могу одолжить тебе это колено хотя бы минут на пятнадцать, – сказал он.
– А я бы взял, – серьезно произнес Руб, и его привычная искренность пристыдила Салли. – Мне просто жаль, что за стойкой негде сесть, вот и все. В той кабинке было место для нас обоих.
Теперь уже и Салли, и Касс смотрели на него с улыбкой; Руб не выдержал и уставился в пол. Он был предан Салли и жалел лишь о том, что всякий раз, когда с ними был кто-то третий, в итоге получалось двое против одного, и этим одним всегда оказывался Руб. Салли мог смотреть на него и ухмыляться часами, и когда он так делал, Руб от смущения опускал глаза.
– Мы вернемся к работе? – произнес он наконец, чтобы сказать хоть что-то.
Салли пожал плечами:
– Думаешь, надо?
Руб энергично закивал.
– Окей, – согласился Салли. – Только если ты не будешь слишком переживать.
– Из-за чего? – Руб нахмурился.
– Из-за моего больного колена. Того самого, о котором ты никогда не забываешь. Вот я и подумал, что ты переживаешь, вдруг я снова его сломаю.
Руб не знал, что на это сказать. В голову пришли только два ответа: нет, он не слишком переживает, да, он переживает. Ни тот ни другой не казался правильным. Руб понимал, что ему полагается переживать. Если так, значит, от него ожидали, что он надеется, что они не вернутся к работе, а Руб не мог на это надеяться, потому что он всю эту осень отчаянно скучал по работе с Салли и с большой неохотой работал с кузенами, вывозил мусор (а они с большой неохотой его приглашали). Городские службы Норт-Бата недавно приостановили вывоз мусора, и родственники Руба, долгие годы работавшие в санитарном департаменте, подсуетились и организовали фирму. В прошлом году купили старейший и самый разбитый из трех городских мусоровозов, сделали на двери надпись “СКВИРЗ. ВЫВОЗ МУСОРА” и приготовились к конкуренции на свободном рынке. Помимо водителя, на мусоровозе всегда ездили двое парнишек из семейства Сквирз, они держались сзади на кузове, когда машина, покачиваясь, катила по улицам Бата, а когда останавливалась, спрыгивали, как пауки, и бросались к выставленным на тротуар мусорным бакам. В задней части мусоровоза было всего два места, где удавалось свободно стоять, их занимали братья Сквирзы, и когда Рубу позволили к ним присоединиться, ему приходилось цепляться сбоку. Повороты бывали коварны, и Рубу порой казалось, что кузены только и ждут, когда он сорвется, чтобы не приходилось делить и без того скудную выручку с третьим лишним. Отказать Рубу они не могли, ведь он родственник, но если бы он слетел с мусоровоза на крутом вираже – тут уж сам виноват.
– Я могу выполнять всю тяжелую работу, – предложил Руб.
– Может,
