моё стремительное гасящее движение предотвратило неизбежное, холодильник был зафиксирован. Легкая, очень женская тень, возникшая из-за моей спины моментально навела восточный порядок на кривеньком подоконнике, украсив мраморную столешницу бараниной в окружении яркой зелени. Дама, обернувшись женщиной, заворожила меня гармонией своего я.
Пластика, сродни угасающей флейте, рождала не существующую музыку тихо затухающего очень мягкого звука.
Валькирия, бродя по кухне, запускала и гасила встречной волной присутствия себя порождение своего отражения. Зеркальная магия прекратила своё стеклянное, лишённое смысла, существование.
Моё «я», уходя, внезапно приблизилось и вошло в меня с неожиданной стороны.
Меня было двое. Одно, отягощённое разумом, искало себя в порядке вещей.
В перетаптывании вариантов дёшёвого жилья, оказался между слегка перекошенным полом и безумным потолком. Возник в разваливающейся квартире, нашёл себя на потолке с визжащей женщиной под мышкой и сапожками в руках.
Выяснилось, даме был необходим совершенно другой дом с аналогичным номером квартиры. Всему виной оказались берёзовые веники, прущие из -глубины земли в окружении ледяной мистики.
Второе «я», совершенно не моё, родилось пять минут назад, на полу. Возникло оно из лестничного недоразумения и потолочно—коврового, почти кошачьего знакомства. Меня не узнавала уважительно тонкая грань остро возникшего обожания существа противоположного пола
Подобное доселе было мне не ведомо. Лёжа на полу, я любовался пластикой рук, они знакомились с не нашим миром почти со звуком умирающей скрипки.
Руки были умны, тактичны, закончены, в образе светлого мрамора навечно.
Образа той Валькирии в моей бедной, неправильной голове нет даже сейчас, она забрала мою память о себе с собой, оставив нечто светлое, лишённое памяти и действия.
Только глаза, бесконечное внимание, тепло милых рук, облако счастья, данное в ощущениях.
***
Столешница, украшенная дарами востока, есть нечто, что дали мне персты моей
«сиюминутной». Она кормила меня нежным теплом волшебных рук, через касание.
В глубине себя я понимал и противился ненадёжности происходящего.
Этот зародившийся цветок совершенно необходимо от хрупкости рождающейся любви, защищая, хранить. Питать подземной вечностью избранного дома, что нам открыла нас, укрыв от мира.
Трапеза оказалась совершенно закономерным продолжением необычного дня.
Кот вёл себя достойно, не клянчил, мясо заел огурцом, покопался в петрушке, попил водички, уселся у прозрачной дверцы холодильника и тихо задремал.
Валькирия удивительным образом, совершенно естественно, окружала всё вокруг себя и нас, собой. Гармония движений, мимика, поддерживали разговор ни о чём, что создало особый охранительный
