этом городе? Вы не из Москвы?
От первого прокола хочется сжаться в одну точку. Я в замешательстве, и не имею понятия, как выкручиваться. Не бежать же…
А Демид прищурился и рассматривает меня новым взглядом.
– Как и многие, – растерянно отвечаю.
В ресторане нам выделяют отдельную зону с выходом в сад. Летом здесь, наверное, и правда очень красиво. Сейчас пока во всю царит зима. Искрящиеся снежинки облепили пространство вокруг. Будто волшебство.
Демид пропускает меня вперед, снова отодвигает стул, и я присаживаюсь. Внутри ресторана все пропитано роскошью. Против воли задумываюсь, а если бы я на самом деле была бы обычной официанткой? Например, приехала из какого-нибудь скромного городишки под Владимиром. И все, что я знаю об этикете и правилах поведения в подобных местах, – это… ничего.
Похоже, зверь и правда старается очаровать некую официантку, которая его зацепила.
А мне в какой-то момент грустно становится. Он старается не для меня, а для девушки из среднего класса.
– Вы уже бывали в таких местах прежде, Маша?
Официант приносит нам вино, и я делаю глоток, смачиваю горло кисло-сладкой жидкостью.
– Нет. Спасибо, что показали…
– А ваши родители, они далеко? Вы их навещаете? – как ни в чем не бывало продолжает беседу.
Ему этот вопрос кажется стандартным. А с меня будто кожу снимают живьем. От боли хочется вопить, но я не позволяю себе этого. Мучаюсь, терплю и горько улыбаюсь.
– Они далеко. Так что теперь я их нескоро увижу. Папа… у него случился сердечный приступ, когда мне было семь лет, а мама не выдержала такого удара и покончила с собой. – Каждое слово вызывает жажду.
Исхаков замирает на мгновение. Не надеялся на такую откровенность. А я вспоминаю, кто во всем виноват, и ярость цедится изнутри мелкими глотками. Захлебываюсь.
Вскидываю на зверя полный презрения взгляд, не отдавая себе отчета, что так нельзя.
– Мне жаль, что это с вами произошло.
– Мне тоже. Я была ребенком.
Повисает тишина. Зверь больше ничего не спрашивает, а если бы и спросил, вряд ли я еще раз решилась бы на такую откровенность.
– Я бы предложил вам прогуляться, но, боюсь, в туфлях вы быстро замерзните, Маша.
Заботливый какой.
– Вы правы.
Промакиваю губы салфеткой, откладываю ее и останавливаю свой взгляд на Демиде. Его лицо ничего не выражает, привычное состояние.
У меня же дыхание поверхностное и трясти начинает от холода, когда все тело покрывается липким потом.
Роковая женщина, которую бы хотел шикарный мужчина, как Исхаков, вряд ли бы чувствовала такое и вела бы себя так. Как овечка, на которую нацепили классное платье.
В туалетную комнату практически вбегаю. Включаю ледяную воду и, смочив руки, прижимаю к щекам. Плевать, что на них румяна. Я горю. Тело сотрясает, зуб на зуб не попадает, а ощущение, что медленно плавлюсь на костре.
– С
