Это неправда… Это все… фантазии…
– Да что ты говоришь? Разве ты не этого добивалась? Хотела ещё и под камерами, да? С ума сойти… А знаешь, что? Я не против. Давай, вперед. Готов даже получить уголовку за мнимое насилие. Но вот только на том видео, поверь, ты будешь явно не на стороне невинной жертвы.
Кир резко замолкает. Василиса дергается, когда к их столику подходит официант. Она убирает руки от лица. Прячет ладони под стол.
Смотрит, как перед ней сервируют ужин.
Ее салат. Идеально начищенные нож и вилка в мягком бумажном конверте. Пожелание приятного вечера от парня в форменной рубашке.
– Расслабься, Василиса. Я не такой козел, каким ты меня считаешь.
Она бросает на него взгляд, от которого тон его речи меняется.
Глаза слишком сильно блестят.
Что ж. Да, мог передавить. Киру сложно понять, в какой момент нужно тормозить.
– Откуда столько ненависти в мой адрес?
Она достаёт вилку.
Понуро переворачивает куски какой-то травы, кубики мягкого сыра, дольки груш. Препарирует и изучает содержимое тарелки так тщательно, что, вот интересно… С какой тщательностью она бы изучала его тело?
Кир не ждет от нее ответ на свой вопрос.
Она испытывает не ненависть. Хотя, может и ненависть. На себя, вероятнее всего.
– Ты убиваешь людей, – тихо бормочет Василиса, глядя на свой разноцветный яркий ужин. – Ты подсовываешь им все это… Детям.
– Детям?
– Да. Ты даже не заботишься о том, чтобы при входе не пускали тех, кому не нет восемнадцати.
– Не моя вина, если они подделывают документы или договариваются с охраной. Я не убиваю. Они успешно справляются сами.
– Ты хоть раз видел последствия того, что продаешь?! – В змеином шепоте, в прищуре, в сжимающих вилку тонких пальцах Кир видит отчаяние утопающего. Кого она пытается вразумить? Не себя ли? – Наркомания, болезни, зависимости, проституция… Ты ломаешь жизни. Ты же… тебя нужно посадить!
Почти добрая усмешка. Он почти ей сочувствует.
Потому что это – полнейшее фиаско. Просто отложенное во времени.
– Мечты о розовом мире – глупейшие мечты. Те, кому нужно, может и не купят у меня. Тогда просто купят у кого-то еще. Это рынок. Рынок, как он есть. Он был и будет всегда. Я занял место того, кто продает, а не покупает. Меня можно сдвинуть. Но ты абсолютно ничего не сделаешь с системой.
– Твои рассуждения отвратительны.
– Только потому, что они не совпадают с твоими?
– Да со всем адекватным миром они не совпадают…
Кир снова наклоняется вперёд и резко хватает ее за руку; вилка со звоном падает на широкое блюдо. Он абсолютно спокойно, так, будто делает это не в первый раз, легко сжимает изящные пальцы с короткими ноготками.
– Кажется, отвратительны тебе только мои рассуждения. Но не я. Ненависть ведь очень сильное чувство, да? Я вот ненавижу розы. Но я покупаю их каждой. Они, знаешь
