смолкла.
Злата испуганно застыла на месте и оглянулась.
– Так, все, ребята! Гулянка закончилась, давайте по домам! – раздался в тишине громкий и звонкий мужской голос.
– Дорош, ну ты че?.. – послышалось в ответ пьяное бормотание.
– Так, Толик, правда, давай уже домой! – взвизгнул женский голос, принадлежавший, несомненно, Алке Масько.
Злате хватило секунды, чтобы выйти из ступора и сориентироваться. Она бросилась к обочине и прижалась спиной к забору, как раз напротив домика дачника. Кажется, его назвали Дорошем.
– Алка, а ты мне тут не командуй! Дорош, завтра ж такой праздник! Дай с собой!
– Завтра дам, а то я ведь вас знаю, вылакаете все и завтра все равно придете похмеляться!
«А он ведь не пьян! – мелькнуло в голове Златы. – Он говорит вполне внятно. Но как же так?! Зачем тогда ему поить этих алкашей? Что за интерес сидеть с пьяными отморозками, отщепенцами и бомжами и наблюдать, как они медленно, но верно напиваются? Зачем он их поит, да еще у себя в доме? Какая ему в этом польза?»
Калитка распахнулась, и притаившаяся в темноте Злата смогла лицезреть, как в неяркой полоске света, падающего со двора, появляются Масько со своей Алкой, за ними Саша, шатающийся из стороны в сторону, а замыкает процессию Юрка Головатый, прозванный так из-за большой головы. Впрочем, большой она была зазря – все равно там было пусто. Дорош не вышел их проводить, просто закрыл за ними калитку и погасил во дворе свет.
И почти сразу началось то, чего больше всего боялись и Тимофеевна, и баба Маня, и баба Нина, и Максимовна, и, наверное, все приличные жители Горновки. То, чему они не раз становились свидетелями и от чего в своем преклонном возрасте старались держаться подальше. То, с чем Злата, в силу своего юного возраста, никогда не сталкивалась ранее. Начались пьяные разборки собутыльников.
– Сашка… – заплетающимся языком окликнул парня Юрка. – Закурить дай!
– Пошел ты! – сказал, словно выплюнул, парень.
– Чего-о? – протянул Головатый.
– Того-о! – передразнил его Сашка. – Ты, сучонок…
– Юрка, ты мне к малому не лезь! – вмешался в разговор Масько.
– Да я ему счас башку отобью!
– Я тебе самому ее отобью! Он мне типа племянника будет! Мне ж Томка как сестра была!
– Какая сестра она тебе была! – заверещала Алка. – Шлюхой она была! Подстилкой! Побл…душкой и пьяницей!
– Закрой свою пасть! – взбеленился Сашка. – И не трогай мою мать! Она была не ровня тебе, шваль ты этакая!
– Что ты сказал?
– Что слышала, дура!
Тут уж Алку понесло, и она, кажется, попробовала наброситься на парня, но, получив увесистую оплеуху, которую, очевидно, не ожидала, упала на асфальт, огласив своим визгом всю деревню и всполошив собак.
