заехала ему в глаз, так то ж глаз! И тогда он просто малость растерялся. Но сейчас?! Сейчас эта рыжая бестия с самым невозмутимым видом держала в руках ружье и целилась ему прямо в сердце. Весь боевой задор у парня как-то мгновенно схлынул, да и хмель прошел…
– Э-э… – только и смог выдавить он.
– Что? Не ожидал? – чуть охрипшим голосом спросила Полянская, сама поражаясь собственному спокойствию. – Страшно, да? – она усмехнулась. – А как Машке страшно, когда ты творишь с ее мамой и с ней всякие зверства! А бабе Арише, знаешь, как приятно в восемьдесят лет переживать твои попойки, побои и скандалы! Ты думал, что сможешь и меня запугать? Обломись! – презрительно бросила она.
– Ты не выстрелишь, – не очень уверенно прошелестел парень.
– Ты так думаешь? – почти весело поинтересовалась девушка.
Парень промолчал.
– Правильно, не думаешь. Потому что тебе прекрасно известно, я могу не только в глаз дать, я еще и стрельбой увлекалась какое-то время, и говорили, у меня очень неплохо получается. Глаз зоркий, а здесь-то и расстояния нет. Курок нажму и отстрелю тебе что-нибудь! – продолжала веселиться девушка, войдя в раж. – А теперь вали отсюда и постарайся в дальнейшем не выводить меня из себя. А если своих еще раз хоть пальцем тронешь, смотри у меня, такое устрою, мало не покажется! А Дорошу передай…
– Что? – раздался у нее за спиной веселый звонкий голос мужчины. Дробовик дрогнул в Златиных руках, а Сашка приглушенно испуганно крякнул.
Но девушка не выстрелила, она ведь даже палец на курке не держала. А в темноте Дорош не увидел этого ее испуганного движения.
Господи! И почему она такая дура? Это Дорош. Это он шатается у дома в темноте. Вот только зачем? Что ему здесь понадобилось? Какое он имеет на это право?
– Дорош, она того… – пролепетал Сашка, как-то сразу став похожим на ребенка, каким он, по сути, в свои двадцать лет и был.
– Сашка, ну какого хрена ты шастаешь по ночам, а? Я ж тебе столько раз говорил сидеть дома и не высовываться!
– Так я и пошел домой. Пришел, а моих никого нет. А я им строго-настрого приказал не ходить к ней. Ну разве ж я мог такое стерпеть? Дорош, скажи ей, чтобы не лезла к нам. Мы сами разберемся. Не ее это дело, как мы живем! И мы не просили ее здесь благодеяниями для нас заниматься.
– Уже говорил. Но она упрямая, не понимает. Но я не оставляю надежды переубедить ее. Иди домой, Сашка!
– А она точно не выстрелит?
– Не выстрелит, – мужчина негромко рассмеялся.
Было ясно, что все происходящее его ужасно забавляет.
Злата стояла, словно окаменев, и не находила слов. Сашка отступил на полшага назад, потом еще на шаг и дал деру. Мгновение до них еще долетали звуки его быстрых тяжелых шагов, а потом ночь поглотила и их. Полянская медленно опустила ружье, почти не чувствуя, как одеревенели руки, и обернулась.
Дорош
