сумку с ноутбуком на широком ремне и уходила на целый день из дома. Деревенская тишина и покой царили кругом, лишь иногда нарушаемые звуками извне, но и они почти не касались сознания. Бывало, за весь день девушка не встречала ни одной человеческой души, и это ее как раз не беспокоило. Она не искала ни общения, ни компании. Одиночество, блаженное, успокаивающее, как колыбельная, которую когда-то пела Злате бабушка, как-то сразу и навсегда полюбилось ей. Оно не было ни угнетающим, ни тяжелым, наоборот, легким, добрым, тихим, светлым, как вечер, с соловьиными переливами и вьющимися у лампы комарами. Оно дарило внутреннюю глубину, возможность остаться наедине с собой и окружающим миром. Оно было искренним, без сожалений, грусти и едкости, как плюшевый плед, которым девушка укрывалась вечерами, устраиваясь с чашкой чая у открытого окна. Оно было в ароматах цветущих садов и в том неземном, чарующем воздухе. Она любила это деревенское одиночество, что было удивительно, но она не хотела остаться с одиночеством здесь навсегда.
У нее всегда с собой был мобильный телефон, и звонки мамы, Леши или ее многочисленных знакомых час от часу нарушали ее уединение, но не досаждали. Бродя по окрестностям, она иногда заходила довольно далеко, но чаще всего усаживалась где-нибудь в тенечке у копанки или под яблоней в старом саду Маслюка, открывала ноутбук, и чувство реальности оставляло ее. Впрочем, порой ей было трудно понять, где заканчивается нереальный, вымышленный мир и начинается настоящее… Она ведь писала о Горновке, обо всем, что окружало и было бесконечно дорого. Она писала о людях, которые в большинстве своем были так же реальны, как и сама деревня. Однажды она засиделась в саду. Солнце только опустилось за далекий лес на горизонте, край неба был окрашен нежно-розовым, золотистым и бирюзовым, переходя на высоте в густую синеву. Еще один теплый неспешный вечер медленно опускался на землю. Глубокие тени ложились в саду. Стихли пчелы, весь день не смолкавшие в цветущих кронах яблонь. Залился трелью соловей…
Зато напала мошкара, и Злате приходилось то и дело отмахиваться от нее, но уходить все равно не хотелось. Оторвавшись от ноутбука, она подняла голову и огляделась по сторонам в поисках ветки, которой можно было бы отгонять от себя мошек, жалея, что не додумалась прихватить с собой средства от насекомых. Цветущие яблоневые ветки ломать жалко, а ничего другого поблизости не было, но что-то следовало придумать, и немедленно. Злата набросила на голову капюшон кофты, натянула рукава на запястья и только сейчас заметила идущего по дороге мужчину. Он шел, не торопясь, засунув руки в карманы джинсов. Девушка наклонила голову, пытаясь из-под яблоневых ветвей разглядеть его, а он в это время поравнялся с садом Масько и свернул с дороги. Полянская мгновенно узнала его и в панике огляделась по сторонам.
Бежать некуда, да и поздно. Он, безусловно, увидит, если она сейчас схватит в охапку ноутбук и трусливо пустится бежать в поля, а потом придется терпеть его ухмылочки, насмешки и издевательства.
Дорош
