вытертый палас. Шторы с выцветшим цветочным рисунком на окне, недавно поклеенные розовые обои. Все в комнате было по-деревенски просто, без роскоши и излишеств, и вместе с тем здесь было по-особенному уютно, комфортно и мило. Войдя в комнату, девчонки сразу включили свет.
Анька, привстав на цыпочки, стала старательно задвигать шторы на дверях, которые отделяли спальню от зала, а Злата забралась на кровать, чтобы задвинуть шторы на окнах. И не смогла удержаться от соблазна выглянуть в окно. Отодвинув тюль, она прижалась носом к стеклу и не увидела в темноте ничего, только на мгновение, в полоске света, падающего на асфальт, возникла фигура парня, того самого, которого они с Анькой уже встречали сегодня.
Он обернулся и, конечно, не смог не заметить ее в проеме окна и улыбнулся. А Злата, чувствуя себя весьма глупо, не смогла не улыбнуться в ответ. Она почти сразу отодвинулась от окна и задернула шторы.
Улыбка все еще продолжала блуждать на губах, когда она слезла с кровати и обернулась к Ане.
– Ты чего? – спросила ее двоюродная сестрица.
– Да так… – неопределенно махнула рукой Полянская и, не обращая внимания на Аньку, стала стаскивать с волос резинку. Волосы у Златы были длинные, прямые и блестящие, цвета спелого колоса. Никакой челки она с роду не носила, даже в детстве, зачесывала волосы назад и оставляла открытым высокий лоб. У нее были огромные, как блюдца, глаза, ярко-голубого цвета, под опушкой темных ресниц, брови полудугой, небольшой, аккуратно вылепленный носик с едва заметной россыпью веснушек и красиво очерченные губы, яркие, сочные, как вишни. Злата Полянская была красива, красива той простой, настоящей, славянской красотой, без изяществ, изысканности или утонченности, коей так славится наша раса.
Анька с некоторым подозрением посмотрела на нее, но настаивать не стала. Вместо этого подошла к шкафу, отворила створку и стала искать пижаму. Кровать пришлось расстилать Злате, впрочем, она привыкла к подобным выходкам родственницы. Пока Анька переодевалась, девушка приготовила постель, а потом быстренько и сама переоделась в кружевную ночную сорочку из тончайшего батиста.
– Красиво, – не могла не заметить Аня. – Но мне кажется, в ночных рубашках не совсем удобно спать! Вечно они задираются едва ли не до горла.
– Мне нормально. Я не люблю пижамы, особенно со штанишками, – осадила ее Полянская и, нырнув под одеяло, пододвинулась к стенке. – Анька, я надеюсь, ты не храпишь?
– Златка, сейчас ты у меня получишь!
С самого детства они не могли обойтись без колкостей в общении друг с другом, да что там без колкостей, в детстве они и подраться могли. И сейчас, став взрослыми, избавиться от старых привычек не спешили. Злата засмеялась и отвернулась, а Аня погасила свет и тоже легла. Какое-то время они еще хихикали и шептались и слышали, что маменьки тоже не спят за стеной, негромко о чем-то переговариваются, тяжело вздыхают, ворочаясь с боку на бок так, что
