ночь: Пауль закроет дверь, страстно обнимет ее и, шепча нежные слова, начнет раздевать. Губы возлюбленного найдут ее губы, он покроет поцелуями ее обнаженное тело, точно так, как описывается в маленьких зеленых книжечках, которые Фрида читала тайком от родителей. Его фаллос поднимется, гордый, набухший желанием, прямой, как древко копья. Пауль подхватит ее на руки, понесет к кровати (хотя, может быть, безопаснее, если просто поведет), осторожно положит на постель и снова обнимет.
«Мой Бог, Фрида, – скажет он, – как я люблю твое тело! Не то что у этих тощих заморышей. У тебя тело женщины, настоящей женщины!»
Но Фриду ждало жестокое разочарование. Пауль действительно запер дверь. Но потом… Жестокая реальность разрушила прекрасные мечты. Фрида с удивлением наблюдала, как Пауль быстро скинул рубашку, обнажив худую безволосую грудь, спустил брюки, открыв крохотный вялый пенис, почти скрытый складками крайней плоти. Ничто в этом человеке не напоминало волнующих картинок в книжках. Пауль растянулся на кровати, ожидая жену. Фрида поняла, что он предоставляет ей самой раздеться, и начала медленно стягивать платье.
«Ну что ж, – думала она, – размер – это еще не все. Пауль может оказаться великолепным любовником».
Через минуту трепещущая молодая жена оказалась на брачной постели рядом с мужем, ожидая услышать романтическое объяснение в любви. Но Пауль лишь молча лег на нее; последовало несколько вялых толчков, и муж быстро откатился. Для ошеломленной новобрачной все закончилось, еще не начавшись. Что же касается Пауля, до сих пор тот привык иметь дело с мюнхенскими потаскушками, и только теперь, потянувшись за бумажником, он вспомнил, что отныне может не платить. С этой минуты услуги подобного рода он будет получать даром.
После того как Пауль уснул, Фрида еще долго лежала с широко открытыми глазами, пытаясь не думать о пережитом разочаровании.
«Секс – это еще не все, – сказала она себе наконец. – Пауль может оказаться прекрасным мужем».
Но, как выяснилось, она и в этом ошиблась.
Уже через несколько недель Фрида увидела Пауля в истинном свете. Она была воспитана в немецких традициях, провозглашавших, что место женщины либо на кухне с детьми, либо в церкви, и поэтому подчинялась мужу беспрекословно. Но глупой Фриду назвать было нельзя. Она не могла не заметить, что муж оставляет желать лучшего и как человек, и как бизнесмен. Там, где Пауль колебался, Фрида стояла на своем. Когда Пауль пытался совершить очередную глупость, Фрида ловко выходила из положения. В самом начале их совместной жизни она не вмешивалась в дела, только молча страдала, видя, как из-за мягкосердечия и идиотизма мужа летят по ветру ее денежки. Но к тому времени как семья перебралась в Детройт, Фрида, не в силах выносить происходящего, ворвалась как-то в лавку мужа, уселась за кассу и первое, что сделала, – повесила табличку «В кредит
