ко мне…
Ну сейчас начнётся… Сейчас будет такая кара, что годы на малолетке мне санаторием покажутся. Я внутренне приготовился, в голове на уровне рефлекса чётко озарились особые правила, которые я должен был неукоснительно выполнять при любой экзекуции. Этот свод правил был специально разработан для меня дома, ещё тогда, когда я ездил в коляске, и, в последствии, хорошо утверждён в школе. Правила гласили следующее:
1. Ты виноват всегда. Окружающие всегда правы.
2. Никакая, провинность не может быть забыта.
3. Когда ты виноват, у тебя есть только одно право – стоять навытяжку и огребать по заслугам.
4. Плакать – запрещено.
5. Кричать – запрещено.
6. Закрываться руками – запрещено.
7. Убегать – запрещено.
8. Оправдываться – запрещено.
9. За неисполнение любого пункта взлупка будет намного больней и страшней.
10. Если окружающие неправы – см. п.1.
Эти чёртовы правила врезались в моё подсознание на всегда. Как микропрограмма, зашитая намертво в микросхему ПЗУ. Избавиться невозможно. Любая конфликтная ситуация, любой спор, и в голове моей мгновенно возникают проклятые директивы, не дающие никаким образом ответить своему противнику. Попробуй-ка теперь, сбрось свой мозг на заводские настройки! Для этого придётся умереть и заново родиться.
Алексей Станиславович подошёл ко мне вплотную, долго и пристально всматривался в моё лицо.
– Ви давали клятву? – жёстко проговорил он.
– Давал! – замотал головой я.
– Ви дехжали рюку на звёздочке?
– Держал!
– Ви понимаете, что ви обманули не меня, не своих товаищей? Ви Ленина обманули!
О, Боже! Я только сейчас понял весь масштаб и весь ужас своего преступления. Солгать Богу мирового коммунизма! Обещать Ему закрыть пулемёт грудью, а после этого вляпать пирог в его Священное Писание! Да здесь даже Гитлер, Пиночет и Пол Пот вместе взятые и рядом не стояли!
У меня потемнело в глазах, пол закачался под ногами. Лучше б меня Макеев отлупил, хоть книга цела была бы. Вот они, директивы то… Не спроста мне их в голову закачали. А я, дурак, избавиться от них хочу.
– Я считаю, что о пьиёме в пионеы этого ученика даже и ечи быть не может! – Алексей Станиславович повернулся к своим коллегам. На ближайшем педсовете, мы поставим вопьос о дальнейшем пьебывании этого ученика в стенах нашей школы! Всё, товаищи! Я у себя в кабинете!
Директор развернулся и быстрым шагом вышел из зала. Я остался стоять один. И на меня, словно Глас Божий, откуда-то сверху, рушились громоподобные приказы:
– Мать в школу! Немедленно! Сегодня же! Два пятьдесят за испорченную книгу чтоб принесла! Найдёшь ведро и тряпку, и чтоб весь зал от своих харчей вымыл!
Глава 2. Дыхание войны
2003 год, 23 июня. Багдад, округ Дияла.
