мы ж недавно обедали, и опять за стол? Я от тебя толстый уеду!
– Да я б и рада была, только хрен тебя откормишь, поджарого! – и баба Лиза завернула такую неприличную поговорку про худого коня, что я покатился со смеху и смеялся потом всю дорогу, пока гулял.
А когда вернулся, снял сапоги в прихожей, повесил куртку на вешалку – удивился странной тишине в доме. Лиза была в саду, Ляйсан ушла за молоком, в доме никого не было, и, казалось бы, тишина как тишина. Но эта тишина настораживала.
Я сделал аккуратный шаг в сторону кухни. Дверь была приоткрыта. Я осторожно заглянул за неё. Сердце моё рвануло куда-то стремительно, и тут же остановилось.
Я провалился в бездонную чёрную яму.
* * *
Я мучительно прислушивался к незнакомому голосу, что звал меня в кромешной тьме: «Быстрее, надо быстрее, сюда, иди-иди, быстрее…»
Я пытался идти на зов, но в той тьме, где я находился, и пяти шагов не сделать – такая густая, вязкая тьма, и совершенно непонятно, куда двигаться и как. Я прислушивался к голосу, стремясь как можно лучше запомнить его, чтобы потом, в реальности, непременно узнать его, если услышу. Не пропустить того, кто зовёт меня. Точнее, не «того», а «ту» – голос-то женский.
Я потерял счёт времени, в этом пространстве был только зов и больше ничего. Видимо, женщина, что пытается выйти на контакт со мной, совершенно неопытна в подобных делах и не способна транслировать ту важную информацию, которой точно обладает.
«Ну же, скажи ещё что-нибудь! Подай какой-нибудь знак, где мне искать тебя?» – пытался я пробиться к той, что звала. Но безуспешно – зов затих и перешёл в тонкий, печальный плач, больше похожий на вой. Я продолжал вслушиваться в надежде, что появится ещё что-нибудь, и от напряжения у меня заныло в висках, скрючились пальцы на руках, свело челюсть – да так, что сам был готов закричать.
И тут я услышал другой голос – спокойный и очень знакомый, но чей – не мог сообразить. «Ты слышишь меня, Жан? Обернись, видишь дверь? Иди туда, иди-иди, я помогу тебе».
Я с трудом повернул голову – и да, справа от меня засиял ярким светом дверной проём, и в нём кто-то стоял и протягивал ко мне руки:
– Иди сюда, хотя бы дотянись рукой, а я тебя вытащу. Давай мне свою руку, ну же!
Голос вовсю командовал мной, и я доверял ему, и несмотря на адскую боль тянулся к нему, и наконец смог поднять руку и уцепиться за чьи-то пальцы…
* * *
– Ну, слава богу, вытащили-таки!..
Знакомый голос был радостным и живым. Я вглядывался в лицо. Надо мной склонились… ну конечно, баба Лиза – это она и вытащила меня, и Ляйсан.
– Что со мной? – я приподнял голову и понял, что лежу прямо на полу кухни, за окном совсем темно, и у Ляйсан лицо напуганное, а у Лизы – напряжённое, но радостное.
– Ах ты голова бедовая! Ишь, ходок какой шустрый! Шагнул в дверь на кухню, а вышагнул невесть куда. Еле вытащила тебя. Сам-то вернулся
