от имамов и муэдзинов, потомственных дворян, купцов 1-й гильдии, потомственных почетных граждан и выпускников вузов и средних учебных заведений. Съезд должен был избрать трех кандидатов на должность муфтия. Эту идею поддержали, по сути, казанский и самарский губернаторы. По проекту профессора Санкт-Петербургского университета А. Казем-бека, созывавшийся в Уфе съезд должен был избрать трех кандидатов в муфтии. Окончательный выбор принадлежал Министерству внутренних дел. Таким образом, проект был синтезом идей славянофилов о Земском Соборе (С. Г. Аксаков был сыном одного из лидеров славянофилов С. Т. Аксакова[132]), идеи городской реформы о выборе правительством главы самоуправления из трех избранных общественностью кандидатур и идеи о выборности главы миллета. Все эти принципы самоуправления, вероятно, были созвучны «оттепели» рубежа 1850–1860-х гг. Однако они контрастировали с обстановкой, сложившейся после пожаров в Санкт-Петербурге, ареста Н. Г. Чернышевского в 1862 г. и польского восстания 1863–1864 гг. Не случайно в 1864 г. оренбургский и самарский генерал-губернатор, генерал от артиллерии А. П. Безак, ограничился выбором из трех кандидатур, рекомендованных ему местной администрацией. Генерал-губернатор в это время занимался не вопросами самоуправления, а участвовал в разработке планов присоединения Средней Азии к России. Именно А. П. Безак предложил кандидатуру С.-Г. Тевкелева[133]. Оба они участвовали в Русско-турецкой войне 1828–1829 г. и в подавлении польского восстания 1831 г.[134]. Вероятно, свою роль сыграли также родовые и личные связи и поездки кандидата, в том числе для встреч с А. Казем-беком.
После смерти самого С.-Г. Тевкелева в 1885 г. с требованием об избрании муфтия выступили как жители двух интеллектуальных столиц татар – Казани и Каргалы, – так и татарские купцы на Нижегородской ярмарке. В итоге Мухаммадьяр Султанов был утвержден муфтием в 1886 г. центральным МВД по представлению губернских властей[135]. С 1889 г. казыи и кандидаты стали утверждаться МВД по представлению муфтия. Требование знания русского языка повысило роль казыев в отношениях с администрацией и в аппаратной деятельности[136].
Муфтии не были противниками развития образования, но они не предпринимали решительных шагов в этом направлении, во многом из-за того что образование мусульман не входило в круг компетенции ОМДС. Ш. Марджани, а затем Р. Фахретдин выразили недовольство деятельностью муфтия С.-Г. Тевкелева из-за его неспособности провести какие-либо реформы. Вначале тот на словах поддержал проект светской школы, созданный Х. Фаизхани и Ш. Марджани, а затем фактически отказал им в помощи. В глазах Марджани и Фахретдина, муфтии С.-Г. Тевкелев и М. Султанов не выполняли функций лидеров мусульманской общины, ее защитников и просветителей[137]. Это создавало почву для действий миллета в защиту
См.:
