в груди. «Пронюхал все же. Или кто-то донес. Эх, люди…»
Стучусь и, не дожидаясь ответа, вхожу:
– Товарищ майор по вашему приказанию…
– Ну, зачем так официально? – перебивает он меня, поднимаясь из-за стола. – Я же тебя просто так пригласил – поговорить, поспрошать, как служба, настроение? Да ты присаживайся.
– Служба – нормально, товарищ майор.
– Знаю, знаю. Вот и на последних учениях, говорят, хорошо сработал. Кстати, радиоделу где учился?
– Вообще-то я – самоучка. Увлекался физикой, мечтал поступить в институт. Не вышло…
– Молодец!
«Что значит молодец? Я же не поступил. А если бы поступил, не торчал бы сейчас перед тобой».
– А я вот мечтал о военном училище. И, представь себе, поступил. А конкурс был….
«И чего хвастается? Подумаешь, в военное училище! А попробуй на физфак».
– Сам понимаешь, время было трудное, – продолжал он. – А офицерам паек давали…
Я все еще не понимал, к чему он клонит. И эта его фамильярность.
– Надо бы твоим родителям письмо отправить, – сказал он и вроде как бы обрадовался такой мысли. – Поблагодарить за хорошее воспитание сына.
– Уже отправляли.
– Да? Ну ладно. Еще отправим. Родители кто твои? Знаю, знаю. Мать – учительница, отец – экономист.
«Если знаешь, зачем спрашивать? Чтобы показать, что вообще все обо мне знаешь? И про Роз-Мари?»
Он словно угадал мои мысли:
– Я тут все про всех знаю. Должность такая, сам понимаешь. Служим за границей, нужно быть особенно бдительными. Так что с этой немкой-экскурсоводом заканчивай.
– С какой немкой? – я сделал вид, что удивился.
– Не прикидывайся! Бегаешь, бегаешь к ней. А за такое, сам знаешь… Вот и на прошлой неделе бегал. В воскресенье.
– Да не бегаю я никуда. Это кто-то клепает на меня. Ну сводил молодых в музей. Мы туда их каждую субботу водим. В основном ротный это мне поручает. Как комсоргу.
– Еще и комсорг! – закурил, выпустил струйку дыма. – Роз-Мари, кажется, ее зовут? («Вот гад, все знает!») Что у тебя с ней?
– Ничего!
– Ничего… – хмыкнул он. – Статью твою в газете напечатали.
«Эх, контрик! Не статью, а стихи».
– Это я стихи в книге отзывов написал, а они перевел на немецкий и отправили в газету.
– С твоего согласия?
– Ну, да.
– А почему мне не доложил?
– Да как-то не подумал…
– Не подумал… А о том, что контакт с немками запрещен, подумал? О том, что это прямое нарушение воинского устава, подумал? Да ты знаешь, что за такое… В общем, тебе мой совет, или, если хочешь, приказ: поведешь в следующий раз молодых в Равенсбрюк и скажешь этой своей Роз-Мари, что тебя срочно переводят в Союз. Или досрочно демобилизуют.
