Крячко, покосившись на разложенные по столу бумаги и папки. Он снял куртку, повесил ее на вешалку и включил электрический чайник.
– К дежурству готов?
– А то, – Станислав сел за стол и вытащил из пакета пачку чая.
– Ну чтоб все спокойно прошло.
– Не сглазь, тьфу-тьфу-тьфу, – коллега трижды постучал по столу.
– Не поможет, – улыбнулся Лев Иванович.
– А вдруг? – хитро прищурился Крячко.
– Полагаешься на счастливый случай?
– Почему нет?
– И много раз помогало?
– Не раз.
– А два, – усмехнулся Гуров. – Хотя я тоже, когда остаюсь дежурить, на этот самый случай нередко надеюсь. Чтоб без убийств, стрельбы и прочих поножовщин.
Стас бросил пакетик чая в бокал и налил воды из закипевшего чайника.
– А знаешь, Лева, бывает, что случай помогает в расследовании.
– Бывает, но не так уж часто, согласись.
– Нечасто, но все же. Помню, был один случай, когда преступники очень по-глупому прокололись, и их поймали. Так вот, для оперов, которые их ловили, это и был тот самый случай.
– Как я понимаю, ловил не ты?
– Я тогда стажером был. Меня и мою одногруппницу, Надьку Лебедеву, кинули в один отдел. И как раз случилось убийство модного тогда художника Андрея Петроградского.
– Помню. Еще по телевизору даже тогда про это говорили. Я еще подумал: ну и фамилия у этого живописца.
– Псевдоним. Настоящая его фамилия была Копытин. Видимо, решил, что «художник Андрей Копытин» звучит не очень, и придумал Петроградского.
– Кстати, заметь, из всей творческой братии художники псевдонимы берут реже всего.
– Ой, Лева, да вся эта богема – сборище чудиков. У них каждый первый, если не долбанутый по темечку, то алкоголик или наркоман. Помню, один из оперов, которые по этому делу работали, Николай Дмитрич, поехал допрашивать дружка Петроградского. Ну как дружка… Наиболее частого собутыльника. И еще Надьку с собой прихватил. А тот дружок тоже был художник. И была у него фишка – картины голышом рисовать.
– Обнаженных моделей, что ли? – уточнил Гуров.
– Да если бы. Раздевался до полного ничего и рисовал. Так ему, видите ли, лучше творилось. И вот приходит Николай Дмитрич с Надькой к этому типу, а тот им открывает в чем мать родила. И даже присутствие Надьки его не смутило. Но это я так, к слову.
– Да, ты говорил, о том, как случай помог раскрыть дело.
– Именно. Так вот, Андрюша Петроградский был весьма неразборчив в связях. Ну и подцепил веселую и разбитную девицу, у которой старший братишка срок отмотал за поножовщину. Она и навела родственничка. А у художника-то было что взять. Он ведь раскрученный был. И выставки, и спонсоры, и прочие вернисажи… Братец с сестрицей и деньги тогда вынесли, и аппаратуру дорогущую. И свалили на юга. Долго их искали.
– Ну и на чем же они прокололись?
– На глупости. Братец прикарманил из квартиры Петроградского весьма приметный золотой браслетик с камешком и с узорами. Вещь не расхожая, сделанная на заказ. А сестричка, когда они все денежки прокутили, заложила его в ломбард и оставила свои паспортные данные.
Лев Иванович усмехнулся.
– Да, братец бы не лопухнулся.
– То-то и оно. А ориентировочку-то по вещичкам дали. Вот на браслетике их и поймали.
– И правда случай. Не лопухнись эта дамочка, неизвестно, когда бы их поймали. Да и поймали ли вообще.
– О чем и речь. Так что, Лев Иваныч, бывает, что и случай помогает.
– Почаще бы он помогал. – Гуров посмотрел на часы. – Все, хватит на сегодня этого бумагомарательства. Пора домой.
– Завидую тебе, Лева, белой завистью. Мне тут еще всю ночь торчать.
– У тебя есть случай, – улыбнулся сыщик и принялся собирать бумаги.
– Может, мне еще форточку открыть и халяву позвать?
– Попробуй. Вдруг она не только к студентам приходит.
Станислав хмыкнул. Гуров навел порядок на столе, попрощался с коллегой и отправился домой.
По пути он размышлял о разговоре со Стасом. Разумеется, Лев Иванович реально оценивал жизнь и существующий мир. Но и в словах друга он тоже находил весомую долю правды. Разве ему самому не попадалось в жизни и в работе удачного стечения обстоятельств? Попадалось, и не раз. Нечасто, конечно, но все же.
– Как ты думаешь, стоит ли полагаться
