прорубь шапки – не спасти!
И облака подхватят шутку,
Что вас и в небе не найти
Ни взглядом зоркого авгура,
Ни смыслом вежеств – так нелеп
Их смысл, когда вам – синекура.,
Улыбка жизни, божий хлеб…
3
Чем утолить молчанья наши?
Строкой случайной… Боже мой,
Она дитя весенней блажи,
Смешного таянья зимой.
С неё ль сыр-бор – не знаем сами,
Но, всем молчаньям вопреки,
Сосульки хлюпают носами,
И ветры комкают платки.
Так чем же исповедь томила
Сугробы слов и чувств ветра —
Неотчуждением от мира
Иль отреченьем от вчера?
Но если выпало проститься,
Чтоб явь покой не предала,
К чему блажить, зачем лишиться
Покровов скрытого тепла?
Эвридиха
По ступеням к воде, слушать пенье воды,
Будто в музыку – дважды и трижды
Погружаясь до дна в золотые сады,
Где печали свои не таишь ты.
И припомнить о льне полегавшем – в ответ
На волос твоих волглые плети…
И понять, и признать, что Орфеи – не поэт,
А презревший бессмертие ветер.
Совесть – лик простой, иконки.
Век протёк с бездушной мукой
Из залива песен звонких
В море слёз перед разлукой.
Грешник молит о спасенье?
Нищий ягод рвёт рубины?
Вечер музыки осенней,
Дождь по клавишам рябины.
День грядёт… по веткам голым
Пробежится ветер вольный,
Крест блеснёт, вернётся голос
К молчаливой колокольне.
Но поменьше жирной плоти —
Всё забыть не в силах взоры,
Как тонули в позолоте
Кафедральные соборы…
Безмолвие
Факсимиле беззвучии.
Застывший циферблат.
Сведённый к жесту случай.
Недвижимость утрат.
Миманса дух и только.
Над толчеями толка.
Над разнотравьем толп.
Александрийский столп.
Торчат кресты – термометры надгробий,
Холмами – грудь.
Что́ час возвратный – скоро будет пробит?
Воскреснет ртуть!
Хоть голос, что запальней, чем бикфордов,
И отрицал:
«Бегите прочь! Оставьте ваших мёртвых
Их мертвецам».
Без разницы: эль, эллин или эллинг…
Всё перемелет впрок безумный мельник
И
