стреляет в меня ехидными взглядами прямо с порога. Ну да, ну да… официальная подстилка Колесникова меня терпеть не может. Переживает, бедная, что ее место занять могу. Милка кусает губы и строит бровки домиком, Вероника вздыхает, остальные также настороже.
Мда, вот что значит начальник последний мудак и самодур, да еще зануда. Все за всех переживают. Ну почти, Гаврилова не в счет.
– Вера, зайди, – раздается с порога кабинета Колесникова, и внутри все обрывается. Быстро оставляю мокрый пиджак на спинке стула, сумочку кладу на стол и нехотя переставляю ноги в сторону кабинета начальника.
– Вы что-то хотели, Семен Александрович? – заправляю за уши пряди волос, которые теперь непослушно спадают на лицо.
– Что ты делала у Захара? – хлопает он дверями за нами обоими и буравит меня своими сальными глазками. Уже отметил и влажную одежду, и волосы, и отсутствие очков.
– Попала под дождь, а Захар Петрович любезно предложил воспользоваться его туалетной комнатой, где был фен.
– Ясно, – он обходит меня, задевая пальцами мою ладонь, и вальяжно располагается в своем кресле. Глаза сосредотачиваются в области моего декольте. – О чем говорили?
– Ни о чем, – пожимаю плечами и смотрю в сторону, – Захар Петрович был занят бумагами.
– Понятно, – Колесников кисло морщится. – Насчет выходных подумала?
Вскидываю на него глаза и сжимаю зубы. Опять падаль старая за свое. Да ему же за шестьдесят. Как у него в этом возрасте вообще что-то там стоит?
– Мне звонили из экономического. Спрашивали рекомендацию на твой счет, – Колесников проводит языком между губ, и меня чуть не накрывает приступом рвоты. Противно до дрожи. – Так что решай сама, насколько сильно тебе нужен перевод.
– Я пойду, – разворачиваюсь на деревянных ногах и выхожу вон. Ни на кого не глядя, отправляюсь на свое место и буквально падаю. Пропал мой счастливый билетик.
– Опять? – Мила сжимает кулачки и с ненавистью глядит на дверь начальника.
– Нет, просто перевода не будет, – пожимаю плечами и сдерживаюсь, чтобы не заплакать.
– Мне так жаль, – подружка вздыхает. – А за опоздание что?
– Ничего, – перевожу взгляд на монитор и пытаюсь отвлечься на работу, чтобы перестать думать о своем провале и о будущем увольнении. Работать на Колесникова и дальше моральных сил не хватит. Если он еще пару раз попробует приставать, у меня может и истерика случиться.
Только какой в ней смысл? Позорище, да и все. Лелес ведь на сторону отца своего друга станет, а не на мою. Интересно, он и правда знает и закрывает на проделки Колесникова глаза? Или старая сволочь врет?
В обед мы с Милкой отправляемся в маленькую кафешку за углом, чтобы перекусить. Я, поддавшись порыву, рассказываю ей о своем фиаско с зонтом и Лелесом. Она слушает, открыв рот, и хохочет, когда дохожу до лифчика, цокает и качает от восхищения головой.
– Ну ты даешь, – выдает подруга, так и не успев
