указания. Мол, в отделе никого более подходящего нет, до отъезда, мол, все еще можно сделать по горячим следам, а в случае чего, найдем, кому передать. Главное, начинай, Рустам!
С одной стороны, подобное отношение начальства душу, что несомненно, грело. Как ни крути, а, стало быть, никто лучше старшего лейтенанта Губайдуллина не сумеет расстроить злые козни. Но, с другой стороны, глядишь, и во Франкфурт вместо него запросто может слетать какой-нибудь сотрудник прокуратуры в хорошем дорогом костюме.
Короче, Мартынов со своими проблемами явился совсем некстати. И это была только одна из причин, и не главная, из-за чего старший лейтенант демонстрировал визитеру сдержанную нахмуренность, переходящую даже в суровость. Главная же причина такого отношения заключалась в том, что Рустам органически недолюбливал каждого, у кого в кармане водилось более пяти тысяч рублей. А с этого скромного трудяги-бизнесмена хотят снять миллион баксов! Неслабо! И ведь ясно же, что злодеи не ошиблись адресом – деньжата у убитого горем отца, конечно, имеются. Так что особого сочувствия к потерпевшему не наблюдалось.
Да и чем можно его утешить? Тем, что дочь, возможно, еще жива? По статистике преступники не всегда сразу же убивают похищенного – не всегда, а только в 70 % случаев. Да, такая статистика. Высказываться на эту тему Рустам не стал из гуманных соображений.
Потерпевший выглядел пришибленным, словно после мучительного похмелья, говорил медленно, а Рустам строчил быстро, размашистым, неразборчивым почерком. Так часто пишут участковые терапевты и вообще люди, которым по долгу службы приходится много записывать. Рустам в причудливости своего почерка достиг заметных успехов. Почти каждое слово, даже не самое длинное, растягивалось у него в целую строку разлинованного протокольного листа со щедрым отгибом для последующей склейки. При этом он не фиксировал дословно, а литературно обрабатывал текст, превращая сбивчивый рассказ потерпевшего в привычный милицейский канцелярит. Из всех знаков препинания Рустам признавал только точку. И вот он поставил последнюю, в конце, и придвинул стопку листов Мартынову.
Тот не стал даже делать вид, что разбирает каракули, вывел под диктовку, мол, записано верно, поставил подпись. Возвращая листки, он взглянул прямо в глаза Губайдуллину. Было очевидно, что ничего хорошего от милиции потерпевший не ждет.
Это зря вы так, господин Мартынов! Бывалый опер Рустам Губайдуллин сделает все, что возможно в оставшиеся до отъезда дни. А уж что он при этом думает о вас лично – это, извините, его дело. Хотите услышать сюсю-мусю и разные сочувственные слова – это не сюда, не по адресу. А что касается работы – не извольте беспокоиться.
И все-таки, уже немного позднее, хотя он и не чувствовал перед Мартыновым никакой вины, Рустаму делалось немного не по себе, стоило только вспомнить тяжелый, немигающий взгляд темных глаз. Врагам этого миллионера не позавидуешь – этот человек мог быть очень опасен!
6
Фима и ее возлюбленный встречались почти всегда в его московской квартире
