мужчины, вас и развезло! – стали вдруг дружно покрикивать женщины. – Идите-ка купаться, только не утоните!"
Мужчины отбиваются, поднимаются, покачиваются и спускаются к воде. Кто-то лезет в воду, кто-то остается на берегу. Нас с отцом зовут прокатиться на лодке. Не веря своему счастью, я забираюсь в лодку и усаживаюсь на мокрую скамью на носу. В лодке еще трое взрослых и один незнакомый мальчишка.
"Готовы?" – шутливо-строго спрашивает тот, что на веслах.
"Гото-о-вы!" – вразброд отвечают пьяные дяденьки.
"Ну, тогда, полный вперед!" – командует тот, что на веслах.
"Полный вперед!" – с замиранием повторяю я, чувствую себя матросом боевого корабля.
Лодка выгребает на середину, делает полукруг и возвращается к берегу. Вся поездка занимает не более пятнадцати минут, но за это время я прихожу в такое возбуждение, что не могу усидеть на месте. Лодка приближается к берегу, командир командует:
"Приготовиться к высадке!"
"Приготовиться к высадке!" – с восторгом повторяю я и… прыгаю за борт.
Вода смыкается над моей головой, я судорожно вытягиваю ноги, словно пытаясь встать на цыпочки, и не встречаю дна. Чья-то рука, соскользнув с моей головы, хватает меня за руку возле плеча и вытаскивает на поверхность. Вода у меня во рту, в носу, в ушах, в глазах. Я как рыба разеваю рот и пытаюсь дышать. От этих попыток вода проникает в меня все дальше, и я задыхаюсь. Меня быстро вытаскивают на берег и что-то со мной делают. Я ничего не понимаю, никого не вижу, внутри меня дикий ужас. Наконец, я делаю полный вдох и захожусь в кашле. Выплевываю воду, ослабевшими руками тру глаза, и вот начинается истерика. Меня пытается прижать к себе мать, но я отталкиваю ее, отталкиваю чьи-то руки и рыдаю, зажмурив глаза.
Постепенно я начинаю различать, о чем говорят окружившие меня взрослые.
"Мы все отвернулись, а он возьми, да сигани за борт, а там глубина метра два. Хорошо, я вовремя обернулся…" – слышу чей-то голос.
Все наперебой меня успокаивают. Мужчины пытаются шутить.
"Ты же солдат, а солдаты не плачут!" – слышу я.
"Ну, все, теперь будешь матросом!"
"Ну, какой же ты мужик, если плачешь?"
Наконец я открываю глаза и вижу перед собой белое лицо отца.
Кстати, о здоровье товарища Сталина. Ну-ка, ну-ка…
Мать с заплаканными глазами сдает меня утром в детсад.
Мы заходим в гардероб, и я с порога вижу, что место перед моим шкафчиком занял какой-то пацан из средней группы. Я по-хозяйски подхожу и отодвигаю его одежду в сторону. Пацан верещит. На него тут же испуганно шикает его мать, моя – на меня, на всех нас – прибежавшая откуда-то воспитательница. На руке у нее красная повязка с черной каймой по краям. Женщины переглядываются и, не сговариваясь, начинают хлюпать носами. Я знаю, что умер Сталин и притихаю, поглядывая на плачущих женщин.
Раздевшись, иду в свою группу. Кругом непривычно
