лист папируса и прочла: – Песах! Верно, я сказала? – Таис задорно улыбнулась.
Коэн снисходительно качну головой и улыбаясь, взглянул на служанку, чьи обнажённые смуглые бёдра выглядывали из разрезов шаровар. Хозяйка тотчас строго кивнула, показав подбородком на дверь. Служанка немедля исчезла, оставив за собой лишь лёгкий шлейф мускатного аромата.
Оставшись одни, священник достал из холщевой сумы довольно большую книгу, на вид не очень древнюю, но потрёпанную – изрядно:
– Госпожа, прошу прощения, что не явился поутру. Но вы – эллины, оказались очень любознательными. С утра, по настоянию первосвященника я был почтён приёмом важного вельможи царя Александра, он, как и ты, жаждет изучить святой Тонах. А сам великий царь уж третий день проводит в беседах с самим Шимоном. Да будет здравствовать его душа!
– Вельможа? Ах да! Это славный Птолемей, он очень мудрый муж. Мы часто спорим с ним, но его интерес к вашей вере продиктован не только любознательностью, но и велением сердца… как и у меня.
Коэн внимательно посмотрел в глаза Таис, словно искал там подтверждения сказанных слов:
– Я был свидетелем твоей вчерашней беседы с первосвященником, и мне показалось, что ты не нашла ответы на свои вопросы, потому что их задавал не ум… а сердце? – его большие красивые глаза заблестели, словно внутри зажёгся огонь, и этот свет, истекая наружу, чудесным образом преобразил его лик. – Это значит, ты в пути… – тихо сам себе ответил коэн и загадочный свет заполнил всё вокруг.
Он положил перед собой книгу:
– Я решил, что именно этот текст сейчас важнее всех: для тебя там есть ответы. Первая книга пророка Шмуэль, и я прочту тебе её. Вернее, две первые главы, а потом мы продолжим беседу. Здесь говорится о женщине, Ханне, ты готова услышать?
– Да, – покорно вымолвила Таис, поражённая таким преображением священника и его вопросом: не слушать, а услышать.
– Ну, слушай… всем сердцем…
«…Она же в скорби душевной молилась Господу и горько плакала. И дала обет, и сказала: «Господи! Если Ты снизойдёшь к страданию рабы Твоей и вспомнишь обо мне, и не забудешь рабы Твоей, и дашь рабе Твоей дитё мужского пола, то я отдам его Господу на все дни жизни его, и бритва не коснётся головы его». И вот, так как она долго молилась пред Господом, Эйли следил за устами её…». – Прочитав половину первой главы, Аарон оторвался от текста и взглянул на Таис. Она сидела неподвижно, широко открыв глаза и устремив взор свой в окно, где в сладкой истоме вечернего зноя, остывающее солнце опускалось в Средиземное море. Коэн продолжил:
«…Ханна же говорила в сердце своём, только губы её шевелились, голоса же её не было слышно; и Эйли счёл её пьяною. И сказал ей Эйли: «Доколе будешь ты пьянствовать? Вытрезвись от вина своего!» И отвечала Ханна, и сказала: «Нет, господин мой, я жена, скорбящая духом, вина же и шэйхара не пила я, а изливаю душу мою пред Господом…».
Таис по-прежнему
