Вскрытие покажет, я сказал, – и Ахапкин отмахнулся напрочь от оперуполномоченного, как от мухи. – А дома у него, значит, тоже ничего?
– Баклей Нестор Семёнович не решился туда без вас… Не вскрывали квартиру, но опечатали.
– Ну что же, это верно…
– Я лично, товарищ полковник.
– Так, так… – Ахапкину не сиделось, он ёрзал на стуле, с оперуполномоченного глаз не спускал. – Сам-то что?.. Мысли какие? Подозрения имеются? Твой же начальник?..
Минин пожал плечами.
– Ты же знал его лучше меня? Воевал с ним в Смерше.
– Воевал, – опустил глаза Минин. – Только на разных фронтах.
– Ты не открещивайся, капитан!
– Отчего же. В личном деле всё есть, – поднял светлые пронзительные глаза тот. – И дружили мы до последнего.
– Ну?
– Мужик он прямой был. Правильно вы подметили. Твёрдый. Но чтобы разговоры о собственной смерти вести… Никогда язык его не поворачивался. Песни любил горланить. Песни – да.
– Значит, повода не подавал?
Минин энергично головой отмахнулся:
– Да и не пил он особенно. Другие, бывало…
– Я про других не спрашиваю, – оборвал оперуполномоченного Ахапкин. – Дома, значит, бывал у него?
– Один он, как перст. Попугай чудной и всё.
– Чего?
– Попугай у него занятный.
– Этот ещё откуда?
– Савелия… извиняюсь, майора Подымайко, ещё как прибыл на службу, подселили на жительство к одному семейству. Оба древних старикана без детей и наследников. Ну на второй или третий год он их схоронил, а квартиру за ним так и закрепили. И птица ихняя осталась. Они, говорят, по триста лет живут. Чудной дурачок, говорить умеет и орал по ночам, когда Савелий лампу гасил. Он его из-за этого Провокатором звал.
Ахапкин в недоумении уставился на оперуполномоченного.
– Будил тот его среди ночи, только заснёт…
– Сам он провокатор! – зло взвился Ахапкин. – Провокатор и есть! Такое спровоцировать только враг народа может. Мне вон в Сталинграде, знаешь, что сказали? Я ж сюда оттуда примчался, в дом не заглянул.
В дверь опять постучали, но уже настойчивей.
– Войдите! – крикнул полковник, махнул рукой Минину, а сам полез за папироской. – Кому там не терпится?
– Мне выйти? – подскочив на ноги, вытянулся Минин.
– Подожди в приёмной. Понадобишься, – глубоко затянувшись папироской, выдохнул с удовольствием клубы дыма Ахапкин, встал из-за стола и покачал головой в тревоге. – Сегодня у нас горячий денёк будет.
В дверях Минина чуть не сшиб подполковник Баклей, рвущийся к начальству; капитан успел посторониться, прикрыл дверь и, тяжко переведя дух, уселся к стене, ничего не замечая и не подымая глаз. Напротив, запрокинув ногу на ногу, высиживал, дожидаясь своей очереди, Квасницкий. Пытливо уставившись на капитана, он
