счел своим долгом известить меня. Я должна сейчас же ехать.
– Куда? В Петербург?
– Да. Чтобы ухаживать за ним. Прошу вас, Дик, отправьте от моего имени телеграмму. Вот адрес. Ах нет, не то, это по-русски. Я перепишу сейчас. Телеграфируйте так: «Выезжаю первым поездом». Пишите по-французски. Папе придется взять для меня денег в банке. Паспорт я выправила заранее, на всякий случай.
– Но чем вы сможете помочь там? Вы ведь даже не знаете языка.
– Немножко знаю. Я изучала его некоторое время. А теперь мне надо пойти к отцу и объяснить ему…
– Все?
– Нет, конечно, не все. Сейчас я не могу рассказать им обо всем. Я только скажу, что должна немедленно выехать в Россию к больному другу. Вот вам адрес для телеграммы. Прощайте, дорогой Дик. Мне пора идти.
– Не прощайтесь. Я узнаю расписание поездов и забегу к вам часов в девять вечера, чтобы помочь с багажом и всем остальным. Вы ведь знаете, я замечательно пакую вещи. И я…
Он схватил ее руку, припал к ней неожиданно губами и ушел, оборвав себя на полуслове.
Глава III
Оливия вышла из вагона на людную платформу. Ее поразили духота и какой-то кислый запах; раздавались непонятные окрики, непрерывно двигались толпы народа, и над всеми возвышалась внушительная фигура в синем мундире. Пока она пыталась при помощи заранее заученных фраз столковаться с носильщиками, которые говорили все сразу, позади нее послышался глубокий, грудной голос:
– Мисс Лэтам?
Высокий мужчина с рыжеватой бородой протягивал ей руку:
– Доктор Славинский. Володя просил меня встретить вас. Разрешите взять вашу багажную квитанцию.
Подождав, пока не отъехали от вокзала, Оливия спросила:
– Как состояние Володи?
– Сегодня температура высокая. Но, возможно, это от возбуждения, вызванного вашим приездом. Приступ довольно тяжелый, но у него бывали и похуже.
– Сиделка у него есть?
– Да, но он невзлюбил ее и вчера отказал ей. Очень хорошо, что вы приехали.
– Я не знала, что вы в Петербурге.
– Я приехал только вчера. Не мог достать разрешения раньше. К счастью, мой дядя занимает большой пост в здешнем министерстве путей сообщения и время от времени достает мне разрешение.
– Вы живете в одном из польских фабричных городов, не так ли?
– До недавнего времени я жил в Лодзи, но полиция выслала меня оттуда, заподозрив, что я причастен к усилившемуся там движению среди рабочих. Последнее время я много скитаюсь по свету.
Он свободно говорил по-английски, но с сильным иностранным акцентом и с той протяжной, певучей интонацией, которая присуща литовцам. С годами привычки его, очевидно, не менялись: «скитания по свету», на которые он нередко бывал обречен в различные периоды своей жизни, не излечили его от польской манеры акцентировать в словах предпоследние слоги.
– Непосредственной опасности, по-моему, нет, но ему нужен тщательный уход. Когда
