пол, то сгибались до колен – и торчком. А к а к о н и с и д е л и! Ноги в них были стройны и поджары, как у беговой лошади. Я счастлив, жизнь прекрасна. И даже цена в 35 целковых не казалась спекулятивной, хотя месячная студенческая стипендия составляла 28 (на эти деньги некоторые мои сокурсницы как-то умудрялись жить!). Даже отец, человек старой закалки, называвший предмет моей гордости не иначе как кальсоны, не мог омрачить радости обладания фирменными джинсами.
На первом месте, конечно, была музыка. Заканчивая школу, я, не задумываясь, мог назвать пять-шесть десятков рок-групп, что никак не сочеталось с формулами и уравнениями. Начиная от столпов – «битлов» и «роллингов» – далее до бесконечности: «Лордз», «Бёрдз», «Кинкз», «Манкиз», «Энимэлз», «Троггз», «Крим» и т. д. Музыкальные программы «Голоса Америки», заглушаемые недремлющими компетентными органами (я тогда ещё наивно воспринимал это, как естественные природные помехи), иногда одаривали странными названиями типа «Клубничный будильник» или «Электрический чернослив». Совершенно потрясающе звучал штатовский голос Марии Селиберти: «А сейчас группа «Шекспиры» с песней «Греем руки у костра»… Удивляло и то, что программы эти составлялись по заказам каких-то таинственных соотечественников: Васи из Киева, Игоря из Одессы, Александра из Москвы, Светланы из Риги… Вряд ли туда кто-то писал и что-то заказывал, по крайней мере инстинкт самосохранения подсказывал: делать этого не надо.
Даже советская пресса вынужденно отметила атакующее движение рок-н-ролла. В журнале «Украина» появилась статья «Гитары, барабан и акробатика». Иллюстрацией этого футуристического эссе было мутноватое фото ливерпульской четвёрки, где «битлы», в прыжке, с гитарами наперевес, доводили до истерики своих экзальтированных поклонниц. Далее следовал текст. «Фото четырёх подростков-«музыкантов» не сходит со страниц английских газет… Это – (в н и м а н и е!) джаз «Бителз»… Игра на инструментах сопровождается прыжками, кривлянием, неимоверными выгибаниями. Квартет в составе (в н и м а н и е!!!) Рауля Маккартнея, Георга Нарризона, Джона Ленкова и Ранчо Старра успешно делает карьеру… Восторженные статьи о них уже понаписывали музыкальные критики, врачи-психиатры и даже королева-мать». Ну и, разумеется, блестящий финал: «Дикий рёв гремит на Британских островах, заглушая сознание людей и волшебные мелодии гениальных композиторов прошлого». Этот бред советского искусствоведения я ещё много лет кряду зачитывал друзьям и знакомым. Они хохотали, не веря, что такое опубликовано. Тогда я доставал затёртую на сгибах вырезку из журнала, козырно разворачивал и требовал компенсации за недоверие. Наливалось сразу, без возражений. И с восторгом.
Мы соревновались в длине волос (если хоть что-то начёсывалось на ухо, это уже засчитывалось), терзали черниговские семиструнки, перестраиваемые на шестиструнный лад, и мечтали спеть «Can’t buy me love», от чего млело сердце. В городе появились шокирующие фотографии а-ля «Битлз», но с другими лицами. Житомирскими. При
