будете? – спросила она, заходя в гостиную.
Юдзуру посмотрел на Ала, и тот ответил за двоих:
– Да.
– Я тогда вам кари на столе оставлю.
Бабушка не выглядела рассерженной или недовольной, она была обычной, и Ал счел это хорошим знаком. Мальчики вышли в соседнюю комнату вместе с ней, затем бабушка снова отправлялась на кухню.
– Кстати, Юдзу, звонила твоя мама, – бросила бабушка напоследок, в кармане у нее зазвонил телефон.
Мальчики переглянулись.
– Что сказала? – спросил Ал.
– Спрашивала, у нас ли ты, и все ли хорошо. Я сказала, что да. Не скучайте. Алло.
И она вышла. Ал закусил губу, борясь с желанием выхватить у нее трубку и сказать отцу, который перестал звонить на домашний, хоть что-то. Например, высказать все, что он о нем думал.
– Сильно отругали? – спросил Ал, как только дверь за ней закрылась.
Юдзуру махнул рукой.
– Конечно мама не будет ничего говорить при твоей бабушке. Но я, считай, из дома сбежал. Мама согласилась только когда узнала, что отец сегодня с работы возвращается.
– Он бы еще сильнее ругал?
Юдзуру то ли кивнул, то ли пожал плечом.
– Спасибо за еду.
– Спасибо за еду.
Ал относил грязные тарелки, когда услышал, как бабушка с кем-то ругается по телефону. Он был уверен, что с отцом, больше не с кем, но при этом узнать, что произошло, не решился. Тихо поставив тарелки в мойку на улице, отмерзшей после зимы, он вернулся домой.
«Интересно, бабушка с папой тоже перестанет разговаривать? – подумал он. – Забавно, это будет третий родственник, который перестанет с ним разговаривать».
Но так нельзя. Должен же быть кто-то, кто будет знать, что отец все еще жив.
От этих мыслей комочек вины и тоски завертелся где-то в груди. Так нельзя.
– Ал, – окликнул его Юдзуру и указал на телевизор, где картинка ночного Лондона сменилось большой собакой в чепчике. – Он на английском.
– Ой.
Ал совсем забыл, какие кассеты у него были на английском, какие на русском, а какие на японском. Половина хранилась дома в Сакраменто, но некоторые и здесь, оставшиеся еще из детства. Пришлось смотреть «Порко Pocco». Потом Ал повел Юдзуру в соседнюю комнату, где хранилась небольшая коллекция манги. Перед стеллажом с фотографиями дедушки и мамы Ала Юдзуру застыл, долго всматриваясь в незнакомые ему лица, а потом свел ладони вместе и опустился на колени. Ал встал за другом, но не повторил его жест. Он никогда вот так не молился, даже не знал, что про себя нужно говорить. Он помнил, как мама в шелковом платке на голове стояла посередине толпы в душном помещении, где приятно пахло и клонило в сон, и говорила попросить здоровья, а потом подвела к иконе за стеклом и сказала поцеловать ее, только не касаясь губами. Нужно было молиться за ее здоровье. Но смысл это делать перед ее фотографией?
– Вы похожи, – наконец, нарушил молчание Юдзуру.
Ал
