Анда… Дыши…»
Старик еще несколько секунд буравил то ловушку, то меня взглядом. Я уже было подумала, что он спросит, где же мне удалось взять ружье, из-за чего все во мне тряслось, словно я сама – загнанный зверек. Но, похоже, в доме его ждали дела более важные, чем девчонка, которая гоняется за очередным кроликом, и, ко всему прочему, отвлекает от работы и будто сама получает удовольствие от наказаний. Поэтому он лишь пнул корзину и, сплюнув под ноги, сказал:
– Поставь новую и унеси рыбу с веранды, сегодня останешься без уж… Уж-жина, – его лицо перекосилось в искаженную гримасу, которая, как и заикание, стала проявляться у него довольно часто, куда чаще, чем раньше. Невнятное произношение и затрудненный выговор стали заметны совсем недавно. Если раньше я могла не обращать на все это внимания, то теперь в разговоре встречались слова, которые было совсем трудно разобрать из-за его заплетающегося языка.
Сейчас же я думала лишь об одном.
Ужин – четыре буквы, а включают в себя так много, но не больше, чем жизнь одного маленького кролика.
Стараясь скрыть победную улыбку, я склонила голову и кивнула, про себя начиная вести счет.
Один – ноль, и сегодня победа была за мной.
Глава 2
Анда
Наступило утро следующего дня. Долго ли я не могла подготовить себя к тому, что совершу? Да. Почему? Ведь для меня это должно быть привычным делом, животные – это еда и мех, они для того и созданы Господом, чтобы помогать людям и дарить им все необходимое для выживания. Так говорит мой чокнутый родственничек, который, если призадуматься, тоже представляет из себя лишь мясо и кожу, так что лучше бы ему держать язык за зубами.
Убийство животных – это грех для меня, если животное не нападает само и не представляет опасности, и я уверена, что никогда не смогу от него отмыться и очиститься. С того дня, когда я отпустила первого кролика, прошло шесть лет, и за эти годы наш с дедом « счет» был равен приблизительно пятидесяти к ста. К моему горькому сожалению, иногда я замечала их слишком поздно, чтобы успеть спасти. . Раньше Джон уходил ловить рыбу или ставить капкан на кабана, но со временем стал все чаще и чаще оставался дома, а это означало, что проверять ловушки и силки вокруг он стал сам.
Каково же было мое отчаяние, когда я, возвращаясь, обнаруживала если не «того самого» спасенного зверька, то обязательно лежащего на кухонном столе в ожидании своей скорой кончины – другой несчастный. Слезы были невидимыми, а крик отчаяния беззвучным…
Я поднялась с земли и разминая затекшие и озябшие после ночи ноги и руки, поплотнее запахнула свою протертую в некоторых местах куртку из кожи оленя. Отвращение от того, что приходилось надевать снятую с живого существа кожу, преследовало всегда, пока нужна была одежда, но делать было нечего. Если не хочешь замерзнуть, нужно было молча, стиснув зубы и задвинув подальше все свои чувства носить, что есть, а точнее то, что сошьешь
