ошибку, потому что тогда студенты неправильно бы восприняли историю Кореи. Извинения профессор принял.
Окончив Институт Кеннеди, я вернулся на государственную службу. США были, конечно же, нашим главным союзником, и я получил должность генерального консула в Вашингтоне, которую занимал с 1987 по 1990 год. В июне 1990 года меня внезапно назначили генеральным директором Бюро по взаимоотношениям с Америкой и вернули в Сеул. Я начал завязывать контакты высокого уровня с американским правительством, которые продолжались на всем протяжении моей дипломатической карьеры. Я испытал одно из глубочайших потрясений в жизни, когда официальные представители разведки и вооруженных сил США прибыли в Сеул и устроили брифинг, на котором с полной определенностью заявили: «Северная Корея разрабатывает ядерное оружие». Я сам и все вокруг меня мгновенно затихли, пытаясь найти аргументы, опровергающие их свидетельства и эту ужасную новость. Но их не было.
Долг и ответственность
Я работал над ядерным делом в числе пяти переговорщиков, которым вменялось в обязанность убедить Северную Корею отказаться от ядерных планов. 30 декабря 1991 года, направляясь домой поздно вечером после затянувшихся переговоров с Севером, я понял, что дело движется, и порадовался, что мы стараемся не зря. Однако стоило мне войти в дом, как я почувствовал: что-то неладно.
Моего отца сбила машина, когда он ехал по улице на велосипеде. Его неожиданная смерть стала для всех нас шоком; мне казалось, что небо упадет на землю и раздавит меня. Я ненадолго растерялся и не знал, что должен делать. Мы с женой помчались в Чхунджу, чтобы воздать отцу последние почести. Поездка была выматывающей умственно и эмоционально. Я не представлял, как справлюсь с горем, одновременно улаживая важнейшие международные проблемы.
Я горжусь своей ролью государственного служащего; общественный долг я всегда ставил выше личного. Как старший сын я по традиции должен был заниматься устройством похорон. Мой дядя Пан Пил Хван, уважаемый заместитель мэра округа Джонг-Вон – сам преданный служащий страны, – понял меня и сказал, что возьмет все заботы на себя. Он велел мне возвращаться в Пханмунджом, «мирную деревню» в демилитаризованной зоне, где проходила большая часть переговоров с Севером.
Я почти не спал в ночь после смерти отца, и Сунтхэк села за руль, чтобы отвезти меня в Сеул: тогда я успел бы к утру оказаться в Пханмунджоме. Она беспокоилась о моем здоровье и надеялась, что в машине я посплю. Но я не смог. Я приехал в деревню вместе с другими делегатами, и вечером того дня, 31 декабря 1991 года, делегации Северной и Южной Кореи заключили историческую декларацию о запрете на ядерное оружие. Она вступила в силу 19 февраля 1992 года. Даже сейчас, спустя двадцать восемь лет после ее принятия, я горжусь тем, что принимал участие в тех судьбоносных переговорах.
Это задание повысило мой престиж как дипломата, и я значительно расширил спектр своей деятельности,
