ментам весь расклад о своей группировке, крышующей несколько торговых павильонов на улице Павлова и двух точек на рынке того же района. Имена и адреса родственников Тарантино, у которых были произведены обыски с изъятием вещей, в частности и с вменяемого эпизода. После всей этой карусели, по настоятельному совету адвоката, Борису пришлось признать факт своего нахождения в ограбленной квартире. Теперь он ждал суда, ломая голову, за что и как приняли Шелеста?
– «Иваныч, мне нужно найти человека. Поможешь»?
Тарантино решил довериться старому сидельцу. Паша Хохол успешно разгадывал не сложный кроссворд.
– «Что за человек»?
– «Мой подельник».
– «Шелест что ли»?
– «Угадал».
– «Пиши прогон». – Паша отложил газету в сторону. – «Эй, Дивногорец, доставай дорогу. Афган, встань на пику. Остальные разбежались по шконкам»!
Адидас три раза ударил в стену железной кружкой и ловко заскочил на высокую решку.
– «Уру-ру, соседи! Есть кто дома»?
– «Говори»! – Послышался бодрый ответ.
– «Давайте словимся, будьте так сказочно перпендикулярны»!
Через час пришла малява. Писал некий Жбан: «Егор Шелест на 18-ой больничке. Омоновская приемка, по тяжелой! Огнестрел обеих ног».
Борису снился сон, по сюжету книги «Поющие в терновнике», которую он прочитал здесь в тюрьме, буквально за три дня. Как будто он, отрекшийся от мирской жизни монах, тайно влюблен в молодую, красивую девушку. И она отвечает ему взаимностью. Эта платоническая любовь, самое мощное чувство на свете! Сильнее, наверно, может быть только любовь к Богу, до которой он еще не дорос. Что же ему делать, терзаемому искушением, несчастному служителю культа? Он страдает! Он возносит молитвы Всевышнему! И вдруг, небеса разверзаются. Чья-то сильная рука поднимает его высоко и грубо бросает вниз. От удара о землю он проснулся.
– «На продол, живо, накипь человеческая»! – Нечеловеческим голосом орал начальник оперчасти, Олейник Петр Матвеевич.
Двое прапоров дуплили Тарасика дубиналами по спине и жопе. Он стрелою выпулился из камеры в открытую дверь на коридор, где на растяжке уже стояла вся хата. Борис пристроился с краю.
– «Завалишь его, тебе вся тюрьма будет грев засылать». – Хмуро, себе под нос прохрипел стоявший рядом Афганец.
– «Ну что, недолюбленные»! – Продолжал жутигонство опер. – «Знаете правило Малибу? Кого найду, того нагну! Я так нервничаю, аж кушать не могу! А это для вас очень плохо может закончиться! Всех в оперчасть, по одному в разные боксики! Руки за спину, глаза в пол, налево пошли»!
Только оказавшись в узком каменном мешке, Борису удалось сбросить с себя остатки сна. Он видел, что в соседнюю одиночку завели Адидаса.
– «Лёха, что происходит»?
Железные двери камер наполовину были зарешечены арматурой. Адидас подошел
