style="font-size:15px;"> В неосмысленном мире жить страшно, как страшно оказаться в погруженном во тьму незнакомом доме. Мир осмысливается каждым по-своему в меру житейского опыта и в качественном соответствии этому опыту. А функцию коллективного осознания действительности отчасти выполняет искусство.
Оно, искусство, именно поэтому необходимо. Никто из известных нам живых существ не способен творчески отображать окружающую действительность, тем более действительность умопостигаемую. Человек же, если поймет что-то, восхитится чем-то, устрашится чего-то, тут же постарается переплавить опыт в песню, притчу, храм и фреску.
Искусство – лакмус, индикатор, причем одновременно как наличного состояния, так и вектора устремленности.
Человек подходит к искусству с немой просьбой: «Помоги мне понять себя». И всем знакома радость узнавания, когда в книге, или пьесе, или фильме человек угадывает себя и свою эпоху. Глядя на себя со стороны, человек получает уникальный опыт оценки действительности. Если я в произведении искусства не вижу себя, то либо я выпал из гнезда, либо искусство ушло куда-то в сторону. Классическим именуется и признается то искусство, в котором может узнать свой внутренний лик человек любой эпохи. Если я не нахожу себя в произведениях, переживших века, значит, живу вне главных смысловых координат. Знакомство с лучшими произведениями мировой культуры и сочувствие им говорит мне, что я принадлежу к общечеловеческой семье.
Если у Шекспира или у Данте я себя нашел, а в современном искусстве меня мало что трогает, значит, эпоха и я – скрытые враги. Я – враг эпохи, потому что не ем предлагаемое ею. А она – враг мой, потому что безразлична ко мне и рано или поздно я начну ей мешать.
У советской эпохи было культурное лицо. Были фильмы, не утомляющие в сотом просмотре, были гениальные поэты, как печатавшиеся, так и писавшие в стол, были серьезные философы. И хотя все жаловались (было на что), лик эпохи был сложен и рельефен. А сегодня есть у времени культурное лицо? Наверное, есть, но мы, находясь к нему слишком близко, не в силах разобрать черт. Но, может, этого лица и нет вовсе?..
А иначе откуда это бандитско-ментовское экранное наводнение и дешевые любовные треугольники, помещенные в богатые интерьеры? Что, больше ничего не происходит? Или нечто важное, непременно происходящее на глубине жизни, ускользает от взгляда художников? Или народ разучился понимать что-либо за пределами бандитско-денежно-сексуальных отношений? Если на любой из этих вопросов ответить «да», сразу вслед за этим следует слушать «Реквием».
Отдельный человек соприкасается с ограниченным числом людей, из которых трудно сложить мозаику эпохи, тем более – лик человечества. К тому же каждый из нас специфически ограничен своим видом деятельности. Шофер разговаривает с шоферами, кассир смотрит на мир из маленького окошка, для работника общепита весь мир хочет есть. Если таким взглядом на мир ограничиться, то ни алкоголизм, ни наркоманию победить нельзя в принципе. Именно искусство должно показать нам человека
