крышку и откусываю кусочек, что вызывает у Рикки смех. Следующее, что я помню: мяч выскальзывает из-под локтя. И я едва ли замечаю, куда он отскакивает. Ведь я позволила себе прикоснуться к десерту, и уже ничего не могу с собой поделать, потому что… брауни.
Звенья цепочки, соединяющей бумажник в его кармане с петлей на поясе, издают лязгающий звук, когда Рикки поднимает мяч и бросает его. Конечно, забивает с первой попытки. Чертов выпендрежник.
– Не «работаешь» сегодня? – ехидно спрашиваю я, и Рикки не упускает это из виду.
Он забрасывает еще один мяч в корзину, затем смотрит через плечо с понимающей улыбкой. Наши с ним представления о «работе» очень различаются. На самом деле, эта пропасть во взглядах и стала причиной нашей размолвки. А также гарантией, что мы никогда не вернемся к тому, что было.
– Не, у меня сегодня выходной. Полезно знать босса, – дразнит он, имея в виду своего дядю Пола.
Рикки был «на побегушках» у этого мужика с тринадцати лет. Примерно тогда же дядя Пол взял под свое крыло Хантера (а наш отец в очередной раз доказал, что бесполезен). К сожалению, Пол далеко не законопослушный гражданин. Некоторые утверждают, мол, он замешан во всех дурных делах в Южном Сайпрессе. Ну, он и его подельники по всему городу.
Рикки бросает мяч повторно, и я, проглатывая остатки брауни, перехватываю его.
– Везет тебе, – говорю я с незаинтересованным вздохом. – Тебе, наверное, пора. Иди, насладись днем наедине с собой. Увидимся, когда увидимся.
Прежде чем Рикки успевает ответить, я поднимаюсь на несколько ступенек крыльца, направляясь к задней двери. Только легкая хватка за запястье меня останавливает. Прикосновение нежное, но все равно пугает: еще свежо воспоминание о том, как Уэст схватил меня в школе. Я вырываюсь и осаживаю Рикки тяжелым взглядом. Я полностью осознаю, что проецирую гнев, предназначенный Уэсту, на другого парня. Однако я слишком горда, чтобы извиняться.
Он поднимает голову, и мне известно, что он собирается сказать.
– Ты в порядке? Я не пытался тебя расстроить. Просто останься на минутку.
Вырывается измученный вздох, и я заставляю свое разочарование утихнуть. По крайней мере, на мгновение.
– Долгий день, только и всего, – вот единственное объяснение, которое я даю, и это самое большое преуменьшение, которое я когда-либо слышала.
Уставившись на ржавую дверь гаража, на которой висит корзина, я прислоняюсь к перилам. Рикки смотрит на меня, но я отказываюсь встречаться с ним взглядом. Вместо этого сосредотачиваюсь на черной паутине телефонных и электрических проводов, которые зигзагами тянутся от крыши дома к деревянным столбам, возвышающимся в переулке.
– Я думаю…
– Не в настроении слушать, что ты думаешь, – перебиваю я, все еще отказываясь встречаться с ним взглядом.
– Ты даже не знаешь, что я собирался сказать, – парирует он со смехом.
Его
