Марфа Ивановна.
– Это как же так? – Заинтересовался Петр Петрович.
– Вот и я его так же спросила. А он и говорит: «Мне бы только завтра дело одно провернуть, а там мы, с тобой, Марфуша, глядишь, в столице жить станем, как первые люди в государстве! В почете и уважении! И ужинать будем с тобой только в ресторанах! И непременно путешествовать с тобой поедем. На Мальдивы, – говорит, – с тобой поедем, али еще куда. Нет, – говорит, – лучше на Мальдивы. На Мальдивы мне что-то больно захотелось». Да еще и спрашивает меня: «Как ты, душенька, смотришь на это?» Я ему: «На что, мол»? А он и говорит, да на полном серьезе так-то: «На Мальдивы, Марфуша, не желаешь прокатиться, спрашиваю»? Мне, Петр Петрович, от этих слов уж так страшно сделалось, так страшно, что и словами не передать. Думаю, не иначе, как у моего Порфиши с головой помрачение вышло. Уработался, бедолага. Я ему так аккуратненько и отвечаю: «А отчего бы не съездить? Да хоть завтра»! «Нет, – говорит он мне, – завтра не получится. Ты уж потерпи немного». Ну, я и не стала его более ни о чем спрашивать. Спать уложила. Утро оно ведь завсегда вечера мудренее. Поспит, чаю, отдохнет, глядишь, и сойдет с него вся эта блажь. – Страстно нашептывала Марфа Ивановна, словно боясь, что кто-то еще, кроме Петра Петровича может услышать про странное поведение ее супруга.
– Ну, а утром-то что? – Тоже почему-то шепотом спросил Петр Петрович, удивленно покачивая головой.
– А что ж утром? Встал засветло, ружье снарядил, оделся, я ему еще и рюкзак помогла собрать. Сказал, что на охоту с Вами, Петр Петрович сговорился. В воскресенье до обеда обещал возвернуться. И уехал.
– Уехал? – удивился Петр Петрович. – Это на чем же?
– Так на нашем Москвичке. – Пояснила Марфа Ивановна.
– Ох, неспроста это! – Еще более удивился Петр Петрович. – Он же сроду на своей машине на охоту не ездил. Все к кому-то подсаживался.
– Да уж, берег машину. Хозяин! – согласилась Марфа Ивановна. – И то сказать, ей почитай шестьдесят лет скоро будет…
Петр Петрович молчал, что-то обдумывая.
– Я до воскресного вечера спокойна была, а когда к ночи не явился, тут уж только обеспокоилась. – Продолжила свою горькую повесть Марфа Ивановна. – В понедельник с самого утра Ирочке позвонила. Тут она меня и огорошила, что ни на какую охоту Вы и не собирались даже. Два дня, мол, в Администрации без продыха работали все, кроме моего Порфирия Ивановича. Ох, чаю я, не обошлось тут без нечистой силы!
Марфа Ивановна истово перекрестилась на висевшую в Красном углу икону.
– Не иначе, как она его в Вашем облике на беду заманила. И куда ж она его, родимого, завела-а-а? – Вновь взрыдала безутешная супруга.
– Да, странное дело. – Отрешенно заметил Петр Петрович.
Потом решительно встряхнул головой, отгоняя какие-то мысли:
– Ну, вот что Марфа Ивановна, не горюй, отыщем мы твоего Порфирия Ивановича. Я сам лично со своим Спикером буду искать. Я уже кое-кого с полиции
