третья
Опять кухня. Стива пьет чай. Входит Макс.
– Стива, душа болит, дай сигаретку. Конечно, тебе надоели мои пьяные разговоры. Только скажи, сразу уйду.
– Да что ты, Макс, с удовольствием поговорю с тобой.
– Наверное, ты прав. Надо проще ко всему относиться. Марта отдохнет с подругой, и все у нас наладится. Может, мне поехать с ней? Пойду на вокзал провожать, куплю билет и поеду. Из наших дождей, сырости. А там тепло, солнышко, розы цветут. Рядом с любимой женой. Как ты думаешь?
Марта, проходит мимо, слышит их разговор. Останавливается, встает у стола, закуривает сигарету, ждет, что скажет Стива.
– Неплохая идея. Но вряд ли получится. Клара, как я понял, сняла комнату, заплатила за двоих. Вы приезжаете вдвоем, как она должна реагировать? Думаю, Марта эту идею тоже не одобрит, – смотрит на синеглазую Марту, та молчит. – Только еще больше перессоритесь. Давай лучше переменим тему. Как дела на работе?
Марта уходит. Макс вытирает слезы рукавом.
– На работе… все бы ничего. Да вот, Стасик Турчинский, мой товарищ… Мой очень, очень хороший товарищ. Наши столы рядом… Серьезно заболел… Стасик. Ты даже не представляешь, насколько это серьезно. Опухоль, трепанация черепа… Тяжел-л-лейшая операция, ему предстоит тяжел-л-лейшая операция! Неизвестно даже, что дальше, восстановится ли он полностью. Вчемпричина? В-чем-при-чи-на? Да очень простая при-чи-на: за стеной – макет радиолокатора. СВЧе-че излуче… Всем – срочно проверяться. Я сам не свой хожу, сам-не-свой… Что по-ка-жет рентген? Если у него так, почему не может быть у меня? Мне страшно, Стива; как вспомню Стасика, так и бьет… лихорадка… Конец Максиму, конец МММ…
– Да не расстраивайся ты, Макс. И не нагнетай понапрасну страхи. Нет у тебя ничего. Если хочешь, сделай рентген. Чтобы не думать. Надо еще проверить излучение макета, не исключено, что там вообще все в пределах нормы. А у твоего Турчинского это произошло по какой-то другой причине. Мало ли что может быть. Плохая экология, врожденный дефект, генетика…
– Никто с этим не станет разбираться. Никому ничего не известно, а начальству – пофиг. И самое главное – это может проявиться не сейчас. Сейчас – нормально. Все хорошо, все тип-топ… А через три года – тю-тю – и вперед ногами. И Маринка растет без отца. Бедный ребенок, бедный ребенок, она живет и ничего не знает. Моя Маринка может очень скоро остаться сиротой. И Марту тоже жаль. Она ведь неплохая. Я ей когда-то стихи писал.
Долорес, Лолита, Лилит:
Алисы лилейная шея
И ленты лазури. Летит
Моя златовласая фея…
Лилейная шея Лилит. Вот уж точно – Лилит, дьявольская женщина, дьявол ее побери! Тогда были лилии, а в душе лотосы цвели… Какая, к черту, сейчас может быть лазурь, вокруг – темно-фиолетовые сумерки… В Марте много хорошего. Она туфли мне всегда покупает. Говорит: «Не люблю, когда ты на работу в спортивной обуви ходишь, ты еще кеды надень…»
– Лилейная Лили, Лилечка, интересно… Вот видишь, все не так
