у меня не много, но кое-что имеется такого, что можно продать не как лом. Тряпки выкину, пусть в них бомжи щеголяют, его очередной поганке они не достанутся. Чувствуя, что смогла отстоять себя хотя бы в этом раунде, сажусь в машину. Открыв ворота своим пультом, я выезжаю на улицу, опускаю стекло и швыряю брелок с ключами во двор. Выглядит по-детски, но это жест отчаяния, мост, который я жгу здесь и сейчас, убеждая себя, что назад дороги не будет.
Замороженную баранью ногу я сразу отдала алабаю. Как же зовут псину? Плевать, назову Пушком, этот вопрос не самый срочный. Щеночек попытался затащить еду на пассажирское сиденье, но я рявкнула "фу" и пёс остался на полу. Жрать ледяное мясо, конечно, вредно, но убиться из-за чужой собаки мне не хотелось. Среднеазиатскую овчарку дарили на мой день рождения, но фактически это был презент для мужа, который мечтал о породистом охраннике. До центрального Сбербанка мы доехали без приключений. Там я арендовала ячейку, куда сложила всё золото, кроме пары колец и браслетов. Их, в крайнем случае, сдам в какой-нибудь ломбард, на хлеб с колбасой хватит. Когда я уходила, собакен был занят ногой и мне показалось, что исчезновение свежеиспеченной хозяйки прошло мимо его сознания. Но моё возвращение за руль пес не пропустил. Едва я открыла дверь, как «щеночек» попытался на меня рыкнуть. В моём обычном состоянии этого было бы достаточно, чтобы заставить меня ретироваться, но сейчас я была настолько взвинчена, что не задумываясь хватанула пса за загривок и тряхнула изо всех сил, рявкнув «Нет!», а потом забрала недоеденную кость. От моей машины шарахнулась идущая мимо парочка. Да уж, блондинка с недогрызенной мостолыжиной в руках за рулем новенького микроавтобуса то ещё зрелище.
– Лежать.
Алабай посмотрел на меня с обидой. Мало того, что отняла лакомство, так ещё и заставляю выполнять цирковые трюки. Потому что выполнение команды в кабине даже с отодвинутым сиденье иначе не назовешь. Я сделала зверское лицо, вздернув губу и показав зубы. Со вздохом он втиснулся между сиденьем и торпедой.
– Сидеть, – продолжила я.
Не собираюсь позволять ещё и животному мной помыкать. Пёс сел и я отдала ему вкусняшку. Надо признаться, что извозиться в сырой баранине лучше всего получилось у меня. Я достала влажные салфетки, насколько смогла оттерла светло-бежевое пальто, руки и руль. Сиденье, пол и псину отмою позже. А сейчас пора отправляться к моему новому дому. Настоящему дому, где меня любили такой, какая я есть, считая самой лучшей девочкой на свете и не требуя соответствия идеальному образу.
Я ехала и молилась, чтобы там была крыша и целые окна. Дом бабушки, папиной мамы, достался мне лет пятнадцать назад. Им никто особо не занимался – участок не в центре, район не престижный, большой суммы за такое не получишь. Папа содержал в порядке всю недвижимость, но на этом участке успела покомандовать мама. Она попробовала устроить из добротной избы что-то вроде дачи, поменяла русскую печь на камин, после чего потеряла к затее интерес. Что там теперь творится, угадать невозможно. В отличие от отца, в идеальном порядке у мамы было только то, что выставлялось
